Мой друг-художник выбросил палитру И ухнулся в нетворческий запой. Вчера какой-то шýшер, допиваючи поллитру, Икнул: "Чаво малюешь тута?... Дескать, не Крамской!"
Что скажешь в утешение живому? Он даже не состарился пока... Слова - как тонкий пластырь по разрезу ножевому! И всё сильней становится дрожание виска...
Как нравится нам буйствовать по мёртвым, Не видя тех, кто рядом и живой! Поэты и художники - когорта обречённых Ловить дожди эпохи непокрытой головой.
Волшебники! Но мир не верит в чудо, За вами зависть бродит по пятам! Последними целуют, как предписано, Иуды. И руки жмут уверенно. И режут провода.
Достало до костей ворчанье это: Мол - нет теперь Жуковских и Крамских... Вы только не бросайте жить, художники-поэты! Пишите, чтоб светил маяк для будущих - других!
А.В.С. ЖИВЫМ ТВОРЦАМ
Мой друг-художник выбросил палитру И ухнулся в нетворческий запой. Вчера какой-то шýшер, допиваючи поллитру, Икнул: "Чаво малюешь тута?... Дескать, не Крамской!"
Что скажешь в утешение живому? Он даже не состарился пока... Слова - как тонкий пластырь по разрезу ножевому! И всё сильней становится дрожание виска...
Как нравится нам буйствовать по мёртвым, Не видя тех, кто рядом и живой! Поэты и художники - когорта обречённых Ловить дожди эпохи непокрытой головой.
Волшебники! Но мир не верит в чудо, За вами зависть бродит по пятам! Последними целуют, как предписано, Иуды. И руки жмут уверенно. И режут провода.
Достало до костей ворчанье это: Мол - нет теперь Жуковских и Крамских... Вы только не бросайте жить, художники-поэты! Пишите, чтоб светил маяк для будущих - других!