А мои товарищи по-прежнему тамА мои товарищи по-прежнему там,
Где свод неба проткнули вершины,
Где людей на молитву зовет по утрам
С минарета напев муэдзина.
До созвездий там ближе, чем в наших краях,
Там дешевле и жизнь, и патроны.
Там на вызов судьбы говорят: "Иншаллах!",
А у доктора легкие рукиСмерть кружила вокруг медсанбата,
Кто ее в этот мир приволок?
А нас доктор в палатке подлатывал,
От усталости падавший с ног.
Шансов ноль, мысли в темя со звуком,
Ведь кровищи потеряно, жуть!
А у доктора - дерзость и руки,
ВертолётчикамПилоты - небесная братия,
Как ждали на склоне мы вас,
Где небо дождём конопатило,
Туманом укутав спецназ.
Мы знали - погода нелётная,
Держались надеждой одной,
Что лопасти вертолётные
Услышатся над головой.
ГраальСнять разгрузку с бронёй и усесться,
На колени АКа положив.
Пусть под формой колотится сердце -
Это значит пока ещё жив.
Это значит старуха с косою
Промахнулась в двенадцатый раз...
Или ангел кружит надо мною,
Когда скажет нам Родина ФасКогда скажет Россия нам: «Фас!»
Обнажатся в оскале клыки,
И останутся долг и приказ -
Мы исполним всему вопреки,
Как бы ни было нам тяжело,
Как за нами бы смерть ни гналась,
Мы пройдём без напыщенных слов
Через кровь, через боль, через грязь.
Когда умолкнут пулемётыКогда умолкнут пулеметы,
Мир захлебнётся тишиной,
Пройдут парадные расчеты,
Чеканя шаг, по мостовой.
На постаменты въедут танки,
Замироточат образа
И под "Прощание славянки"
Слеза ударит по глазам.
Надо чокатьсяЛяжет хлеб на стакан гранёный,
Что наполнен наполовину,
Встанут молча люди в погонах,
Закалённые в войнах мужчины,
Я в глаза посмотрю тем, кто рядом,
И скажу за тебя своё слово –
Надо чокаться, парни, надо!
Надо выпить, как за живого!
Они не ушлиОни не ушли в бесконечную вечность.
Они окопались на склонах тех гор
И приняли бой, называемый встречным.
Они не ушли, они там до сих пор.
Что толку в торжественных митингах, фразах?
На сколько же хватит терпенья небес?
За то, что мальчишки служили в спецназе,
Пламя вылижет бортПламя вылижет БэТэРу борт,
Над бронею воздух колышется.
Но ни Бог не поможет, ни черт,
И молитва никем не услышится.
Небо щедро выплеснет синь
И посмотрит на землю ласково,
Как сгорает славянский сын
Погибшим под ХарсеноемНи слов красивых не было, ни сцен...
Сквозь зубы мат и красная ракета,
И бой до смерти, только бы не в плен...
Февраль, двухтысячный, под Харсеноем где-то...
Мы не сдались, прошитые свинцом,
В упор расстрелянные из гранатомётов,
И смерть взглянула каждому в лицо,
Сон в УралеУрчат «Уралы», в гору заползая,
Вот-вот мозги с моторами вскипят.
Судьба военная, кибитка кочевая...
Командировки сколько лет подряд.
А я ловлю мгновенья и моменты,
В которых жизнь порадует опять.
Ведь лучик солнца даже под брезентом
старый РДЗа плечами эРДэ не висел пару лет,
А мне кажется вечность, как будто...
На все случаи он, в нём чего только нет,
Чтобы выжить суметь трое суток.
Он в багажнике места немного займёт,
И жена эту прихоть прощает.
Всё проходит с годами - и это пройдёт,
Но пока память не отпускает.
Я - Су 24Мне небеса вдруг обернулись пеклом,
Предательский удар из-за угла...
Я - самолёт с душою человека,
С особой геометрией крыла.
Когда бьют в спину, знают - не промажут,
Какие уязвимые места...
И боль, начавшаяся где-то в фюзеляже,