Чёрный город зовёт лабиринтами крыш, расширяя до боли зрачки фонарей. Ты срываешься в ночь и, как в пропасть, летишь, сквозь стекло и огонь устремляясь за ней.
Так тиха её радость, и нежность лица в светлом взгляде такую хранит чистоту, что готов ты молиться её небесам и за ней из-под ног целовать пустоту.
Ave, Maria! Ave, Maria! Ave, Maria!
Она смотрит с улыбкой на город ночной: ей открыты все тайны на вечность вокруг, и, одетая светом, парит над землёй, не заметив с мольбою протянутых рук.
Ave, Maria! Black city calls a maze of roofs, expanding painfully pupils lanterns. You're being ripped off into the night and , as in the gulf , flying , through the glass and the fire rushing after her.
It is so quiet joy and tenderness face in the bright gaze keeps a clean , that you are ready to pray for her to heaven and her from under his feet to kiss the void.
Ave, Maria! Ave, Maria! Ave, Maria!
She looks up with a smile on the city night : she discovered all the secrets of eternity around and dressed with light, hovering above the ground , without noticing imploringly outstretched arms .