В далекой, холодной, печальной Сибири Все плачут и скорбят о неком Серафиме Вся жизнь была у ног его, но тут пришла беда Еврею молодому сегодня пизда.
Одной рукой он скролил мемы, другой пил абаканское, Шутил он про Аллаха с братвой азербайджанскою. И в этом, я не скрою, беда его была, Вот катится по полу Серафима голова.
Он мемы про Касселя упорно составлял, Как Кубрик режиссером он великим стать мечтал, И, честно говоря, с просьбой о треке заебал, Но в память я спою о нем, чтоб ад и рай весь знал.
Одной рукой он скролил мемы, другой пил абаканское, Шутил он про Аллаха с братвой азербайджанскою. И в этом, я не скрою, беда его была, Вот катится по полу Серафима голова. In distant, cold, sad Siberia All cry and mourn for a certain Seraphim All his life was at his feet, but then trouble came Jew young cunt today.
With one hand he scrolled memes, with the other he drank Abakan, He joked about Allah with the Azerbaijani brotherhood. And in this, I will not hide, his trouble was, Here is the head rolling on the floor of Seraphim.
He stubbornly composed memes about Kassel, As Kubrick, he wanted to become a great director, And frankly, he asked for the track, But in memory I will sing about him, so that hell and paradise all knew.
With one hand he scrolled memes, with the other he drank Abakan, He joked about Allah with the Azerbaijani brotherhood. And in this, I will not hide, his trouble was, Here is the head rolling on the floor of Seraphim.