Кирилл Ривель все тексты (слова) песен, переводы, видео, клипы

Африканское солнце Бизерты.
Средиземного моря лазурь.
Занесли нас российские ветры
В край, далекий от классовых бурь.

Отгорели года роковые,
И снаряды разбили мосты...
Над последней эскадрой России

Сдвинем кружки в полночный час
Под торжественный бой часов...
Время снова меняет галс
Независимо от ветров.

Разобрать, где балласт, где груз -
Не сумеют ни Бог, ни черт, -
Время круто меняет курс,

Ветер дул от норд-остовых румбов в одиннадцать баллов,
И гудели полотнища влажных тугих парусов.
Шла привычная жизнь в сменах вахт и внезапных авралах
На плавущем мирке ограниченном сталью бортов.
Там, где крен на подветренный борт постоянный,
Где от ветра и качки ты пьян без стакана,
Океанская пыль солона как аврал
И усталая вахта вращает тяжелый штурвал.

Ветер дул от норд-остовых румбов в одиннадцать баллов,
И гудели полотнища влажных тугих парусов.
Шла привычная жизнь в сменах вахт и внезапных авралах
На плавущем мирке ограниченном сталью бортов.
Там, где крен на подветренный борт постоянный,
Где от ветра и качки ты пьян без стакана,
Океанская пыль солона как аврал
И усталая вахта вращает тяжелый штурвал.

Вот начало для песни,
Про дороги морские:
Будет море нездешним,
Будут волны седые,
Будет плавная качка
И надёжное судно...
Ну, а главное, братцы,
Чтобы ветер - попутный!

Гулко цепи о клюзы пробили:
Окончен поход!
И за грунт якоря зацепились,
Корабль стреножив.
Но еще будут долго в ушах
Ветры дальних широт
Петь в радарных антеннах,
Нам память и души тревожа.

В подпитии я вышел из кружала...
Извозчик! Чай заждался седока!
Вези меня, лиха беда начало –
До следующего, братец, кабака!
Крадется ночь под лай собак бездомных,
Я пьян слегка – еще душа горит...
Между домов с рядами окон тёмных
Неверный свет роняют фонари...

"Там, за рекой, - святилище? Дворец?
Куда устремлены Петра потомки?"
(Вл.Гандельсман)

Дух кровоточит изнутри,
Из влажной теми подворотен, -
Как будто с Богом на пари
Сей град поставлен на болоте

Жизнь – горящая свечка,
А мы, господа, мотыльки
С опаленными крыльями,
Бьемся, надеясь на чудо!
Но, поверьте, никто нам
Не спишет долги и грехи.
Разве спросит ключарь
У ворот: вы куда и откуда?

...Вот замки, прекрасные дамы, пажи, менестрели,
охоты, пиры и турниры, феерии битв...
жаль, рыцарство редко в своей умирало постели...
и стёрты веками слова богохульств и молитв.
О шрамах на теле от копий и рубленных ран;
О знойных ветрах каменистых пустынь Палестины;
Как ноют доспехом потертые плечи и спины –

Исходит память холодами запредельными,
Как будто прошлое повеяло метелями,
Да над степными полустанками забытыми…
Над всеми нами – не живыми, не убитыми.
Над всей Россией от Байкала до Галлиполи,
Над всей Россией от Бизерты до Парижа ли,
Пахнули ветры водкой, с кровью смешанной,
И закачали всех, давно повешенных.

«Клином свет не сошелся на судне одном!
Дай, хозяин, расчет!» -
Так моряк уходил со своим сундучком…
Век назад или год?
Деревянный рангоут, из дуба борта…
Солонина и грог…
И меняли матросы суда на суда…
Век назад или год?

Колокольные звоны, колокольные звоны...
В круговерти белесой ни крестов, ни могил.
Только фыркают кони, только фыркают кони...
Над последней дорогой вьётся снежная пыль.

Зачехленное знамя, зачумленное время,
Потускнели погоны на потертом сукне.
То ли благовест слышу над Москвою весенней,

Мне себя не всегда удавалось понять,
Столько раз зарекался – не счесть:
Не просить у фортуны, стихов не писать,
Принимать жизнь такою, как есть...

Но врывались мне в сны крылья белых ветрил,
И суровый пират молча трубку курил,
За резною кормою шипела вода,

Моя тюрьма – минувшие года.
Но ими жив, я узник добровольный,
Колокола моей первопрестольной
Звонят во мне до Страшного Суда.
Воспоминаний слаще тем отрава,
Чем горше хлеб чужого бытия...
Там лишь одно подобие державы,
Здесь лишь одно подобие меня.

Мне от мыслей-видений не уснуть до утра.
Снова цепи-мишени, громовое "ура!".
Умирали, как жили, кто во рву, кто в бою.
Мы - за нашу Россию, а они - за свою.

Шашки вон, эскадроны и аллюр "три креста".
Жизнь дешевле патрона, кто патроны считал?
В те года моровые, в перехлёстье судеб,

На локте согнутом – винтовка
И штык отсверкивает косо,
Кресты на черной гимнастёрке,
В зубах зажата папироса...
И смотрит с неба Бог вчерашний,
Чей храм отринули миллионы,
На красно-черные фуражки,
На черно-красные погоны.

Нет ни Веры, ни Любви, ни Надежды.
Есть тоска о том, что сбылось когда-то…
Мы, увы, который год – где то между:
Ни матросы, ни юнцы, ни пираты.
Есть усталая добыча печали -
За стаканом о былом вспоминать:
Ах, какие, брат, нас волны качали,
А теперь и суша стала качать!

Никому не избегнуть Судьбы,
Что бы ни было ране.
Наши бури в стакане воды -
Не шторма в Океане!
Жаль, соленые сны
Вытесняют все реже ночами
Ощущенье вины
И тревожной, щемящей печали.

От добра пишу, от зла ли?
От обиды иль хулы?
От веселья ли, печали?
От огня ли, от золы?
Командор на костылях,
Перевернутая память...
Жизнь моя – чужие сани,
Да двойная колея.

Отгорели пожары российской Вандеи,
На поля и погосты сошла тишина...
Мы вино благородное Белой идеи,
Словно горькую чашу испили до дна.
Не разверзлась земля,
Гром небесный не грянул,
Когда вновь на Голгофу влачили Христа,
И снаряды дырявили древние храмы,

ПАМЯТИ ЗАЩИТНИКОВ СЕВАСТОПОЛЯ!!!

Помнишь, Гриша: букет – невест,
На Приморском гремел оркестр,
И огни кораблей отражались в черной воде!
Папиросы в рассып «Дюбек»
Продавал хромоногий грек,
И Наташку твою на вальс пригласил студент.

Вперед, бородатые мальчики, в море!
Напутствовал в базе нас гросс-адмирал.
Держите блокаду на крепком запоре!
Топите, пусть даже пред вами нейтрал!
Топите, топите, топите, топите!
За вами Германия, фюрер и Бог!
Торпед не жалейте и транспорты рвите!
И танкеры жгите, акула им в бок!

На траверзе – братишек жаль! –
Уходит "Либерти" под волны...
Эсминец наш, на самом полном.
Калибры вывел в вертикаль!
И трассы тянутся в зенит,
Нащупывая самолеты...
Война – горячая работа!
От взрывов бомб вода кипит!

Мне от мыслей-видений не уснуть до утра:
Снова цепи-мишени, громовое «ура».
Умирали, как жили – кто во рву, кто в бою,
Мы – за нашу Россию, а они – за свою.

Шашки вон, эскадроны! И аллюр три креста!
Жизнь – дешевле патрона...
Кто патроны считал

Смотрит в небо душа с перебитым крылом…
Кто мы? Чада Господни? Незваные гости?
Мне ответит без слов колокольным псалмом
Деревянная церковь на сельском погосте.

Я не сразу пойму – не по младости лет,
Не по скудости сердца иль черствости склада:
Срок придет – оглянусь, - старой церковки нет,

Всё минуло давно. Чужие жизни
Мы прожили… А думали – свои.
Как сыновьям уже другой отчизны
Понять, что значит: Храмы на крови!
Как им постичь, что значит: снег и сани?
Охотный ряд и питерский простор?
Мы всё, увы, почти забыли сами…
Лишь Солнце мёртвых помним до сих пор.

На север и юг
Мы стремим корабли,
На запад и на восток.
Созвездий тлеющие угли
Рассеял по небу Бог.

Чтоб посредине
Пустынных вод

Помнится, в конце 80-х "проходил" сын в школе "Тараса Бульбу"... Зачитался я, проверяя уроки... Потом раскрыл "Избранные места из переписки с друзьями" Н.В.Гоголя и родилась такая вот песня... Не всем теперь нравится позиция:), но тогда о деяниях запорожцев мы еще не всё знали - маловато было публикаций. Думаю, теперь я бы не написал такую песню, а тогда, вот, вдохновился...

Тускнеет обаянье красоты.
Пришла пора осеннего сиротства,
И ветер гонит ржавые листы
Вдоль улиц со следами благородства,
Которое не трогает души,
Поскольку первозданный вид утрачен,
И не представить мне дома иначе,
Чем выглядят сейчас, хоть ворошит

Фонарь качается в кардане,
Скрип переборок, полумрак…
И красно-черный ром в стакане,
И крупно резаный табак…
Два ананаса, гроздь бананов –
Закуска райская вполне!
Мы крепким ромом лечим раны,
А души – пусть горят в огне!

"Зимой в пустых садах трубят гипербореи..."
(И.Бродский)

Что играет во мне:
Боевая труба? Камышовая дудка?
Ожиданье весны?
Ожиданье стиха иль потеря рассудка?
Кто играет со мной:

Я не забыл. Пусть кровь ушла в песок.
Но прошлое по-прежнему ранимо.
И пробил час, как щелкнувший курок,
И лгать себе уже невыносимо.
И болевой порог не одолеть:
Вновь мерно шаг чеканят батальоны,
Гремят оркестры, вспыхивает медь,
Но мне известен жребий побежденных.