ты клал мне на язык перец Чили, предлагая запить керосином. я запивал послушно, выблёвывая на эшафот, о который колени драл в мясо, слушая треск шершавых досок, тобой подожжённых. мой череп кроили тупым топором. он выкроен до ощущения нереальности происходящего: перец Чили; стакан керосина; эшафот(выстроен, видать,по эскизам какого-то шизофреника с полётом фантазии, которому позавидовал бы сам бог). и пока ты (палач) на холодную плаху нежно клал мою голову, повторяя, скорей для себя, что чувства - порок, чем пытаясь мне объяснить, бестолковому, я мог думать только о том, что мне жжет язык (этот гребаный перец Чили). и о том, что меня, наконец, приручили to the words of Victoria Zubkova
you put chile pepper on my tongue offering to drink kerosene. I washed down obediently, spitting on the scaffold, about which knees tore at meat, listening to the crackle of the rough boards, you set on fire. my skull was cut with a blunt ax. he is cut to the sense of unreality of what is happening: chilli; a glass of kerosene; scaffold (built, see, according to the sketches of some schizophrenic with a flight of fancy, which God himself would envy). and while you (the executioner) on a cold block gently put my head, repeating, rather for yourself, that feelings are a vice than trying to explain to me, senseless, I could only think about what my tongue burns (this fucking chili pepper). and that me finally, tamed