Текст песни Пинженин - В моем магазине
Просмотров: 155
0 чел. считают текст песни верным
0 чел. считают текст песни неверным
0 чел. считают текст песни верным
0 чел. считают текст песни неверным
Здесь расположен текст песни Пинженин - В моем магазине, перевод и видео.
так и есть – я только жарю яичницу, курю и пью.
но скоро это закончится и для этого есть июль и охапка моих одиночеств.
в моем магазине все знают, что я не один, что у меня есть толстый теленок витя.
если б не ты, я послал бы весь питер, всю москву, весь урал и весь крым.
в моем магазине все в курсе, что я демонтажник и клоун,
точнее сказать клоун и демонтажник.
и бокал моей жизни пускай будет полон, пока совесть не стала продажной.
повесь меня на галстуке в гостиной, потом всю ночь рыдай и зови на помощь,
не говори, что был скотиной, не говори, что был я сволочь,
повесь меня на галстуке в парадной, я буду как гирлянда улыбаться,
читать стихи свои нескладно, при этом веселить вас не стараться.
так вздерни меня на подтяжках на площади искусств у спаса,
прохожие скажут – бедняжка, а ты вздерни, не моргнув глазом.
мне не нравится пьянство по вторникам, каждый вторник, как битва за Францию,
ну и я такой – в чине полковника, взял вокзал, телефонную станцию.
мне не нравится утро по вторникам и мечты и надежды на новое,
ты стоишь на краю подоконника, тело бренное, бестолковое.
отнесу тело в ванную, от вчерашнего надо отмыться,
не доиграть мне в игру странную, в полете не остановиться,
курю, паравозю, прослыл выпивохой, ненавижу гундосящих, за спиной, суки, охают.
ненавижу предателей, сам предаюсь унынию, такую жизнь изнахрадили…
был мальчик румяный, стал синий.
хочу лететь - поэтому лето, а зиму раздайте прохожим,
мы едем на невский, подайте карету, пить водку и бить ваши рожи.
дайте мохито с сигарой, женщин кубинских и рому,
сердце поэта сгорает, догорит – закатайте в роллы.
дайте друзей понадежней – кольт или две арматуры
плюют не в стихи, а в рожи, иногда прямо в сердце – дуры.
пес бездомный. ищу тело твое по запаху.
я с какой-то мадонной, ты с каким-то там трахалем.
желтые листья не пахнут, а воняют только когда их жгут.
опять напился, поеду трахну, не жду, извини, не жду.
отключите электричество, перекройте газ и горячую воду!
моя женщина – моё величество, ее тепла хватит на город!
и не надо пива разливного и портвейна на розлив не надо!
одному засыпать не ново! без тебя холодней, ну и ладно!
подарите мне маленький домик, где-нибудь в купчино, рядом с пунктом милиции,
я придумаю сказок трехтомник, его раздарю по детским домам и больницам.
твой рот как маузер – заряжен всего словами двумя,
стреляй! один хер – я на первый снег упаду плашмя.
твои слова как китайская сталь – красивы, но толку в них нет,
хочешь ужалить – жаль! вот я был и вот меня нет.
твои слова – как вагоновожатый – угрюмые, четкие, из под земли,
губами полуразжатыми прошепчешь – «пли».
от твоих голубых и бездонных меня отделяют сотни км, уральские горы и алгоколизм.
ради твоих голубых и бездонных - стрелялись, сдавали бутылки и города,
наорала – ковали мечи тоннами, то есть все, как всегда.
твоим глазам голубым и бездонным, видевшим многое:
кротость и тигра, котлеты и ландыши, портвейн и изящество
хочется плакать, но ты улыбаешься, дура, и есть в этом что-то щенячее.
кайся, кайся, моя магдалина, этот город давно уже верит слезам и соплям
и таким же как я и мой друг кретинам, оставляющим дом, ради света реклам.
пой же пой, мне моя лорелея, мой фрегат на мери и нам незачем плыть,
я без бури страстей третий вечер херею, как смогли мы так быстро остыть.
так веди же меня, моя греттель, когда достаточно хлеба и голуби сыты,
если хочешь, мы просто забудем про лето и мы будем квиты.
у моей серой кошки черные блохи, но она молчит о том, как ей плохо,
может также сможем и мы, как-никак протянем до зимы.
у моей серой кошки котята, когда они вырастут – станут шавермой,
а я такой, при галстуке, опрятный, блуждаю между кирхой и таверной.
у моей серой кошки снова ноябрь, ей хочется плакать и пить молоко
и если б не наши с тобой «абы-кабы» , мы бы не in my store they think that I only drink, smoke and fry fried eggs,
it is - I just fry fried eggs, smoke and drink.
but soon it will end and for this there is July and an armful of my loneliness.
In my store everyone knows that I'm not the only one, that I have a fat calf Victor.
if it weren’t for you, I would have sent all of St. Petersburg, all of Moscow, all of the Urals and all of Crimea.
in my store everyone is aware that I am a dismantler and a clown,
more precisely, a clown and a dismantler.
and let the glass of my life be full until my conscience became corrupt.
hang me on a tie in the living room, then sob all night and call for help,
don’t say that I was a beast, don’t say that I was a bastard,
hang me on a tie in the front door, I'll smile like a garland,
it’s awkward to read your poems, while not trying to amuse you.
so lift me up on suspenders in the art square at the Savior,
passers-by will say - poor thing, and you are uplifted without blinking an eye.
I don’t like drinking on Tuesdays, every Tuesday, like the battle for France,
Well, I’m like that - with the rank of colonel, he took the train station, the telephone exchange.
I don’t like morning on Tuesdays and dreams and hopes for a new one,
you are standing on the edge of the windowsill, the body is perishable, stupid.
I’ll take the body to the bathroom, from yesterday I’ll have to wash myself,
don’t play my strange game, don’t stop in flight,
I smoke, paravozu, reputed to be a binge, I hate gundos, behind, bitches, groan.
I hate traitors, I indulge in despondency myself, such a life has been stolen ...
there was a rosy boy, became blue.
I want to fly - that's why summer, and hand out winter to passers-by,
we go to Nevsky, give a carriage, drink vodka and beat your faces.
give mojito with a cigar, cuban women and rum,
the poet’s heart burns out, burns out - roll it up.
give friends more reliable - colt or two fittings
spit not in poetry, but in funny faces, sometimes right in the heart - fools.
homeless dog. looking for your body by smell.
I'm with some kind of madonna, you're with some kind of fucking there.
yellow leaves do not smell, but stink only when they are burned.
got drunk again, I’ll go fuck, I’m not waiting, I'm sorry, I’m not waiting.
turn off the electricity, turn off the gas and hot water!
my woman is my majesty, her warmth is enough for the city!
and don’t need draft beer and no port for bottling!
falling asleep alone is not new! it’s colder without you, well, okay!
give me a small house somewhere in a merchandise near the police station,
I will come up with a three-volume fairy tale, I will give it to orphanages and hospitals.
your mouth is like a Mauser - charged with just two words,
shoot! one dick - I will fall flat on the first snow.
your words like Chinese steel are beautiful, but there’s no sense in them,
want to sting - sorry! here I was and here I am not.
your words - like a car driver - gloomy, clear, from the ground,
you whisper your lips half-open - “pli”.
hundreds of km, the Ural mountains and algokolism separate me from your blue and bottomless ones.
for the sake of your blue and bottomless - they shot, handed over bottles and cities,
yelled - they forged swords in tons, that is, everything, as always.
to your blue and bottomless eyes that have seen a lot:
meekness and tiger, meatballs and lilies of the valley, port and grace
I want to cry, but you smile, you fool, and there is something puppy about it.
repent, repent, my magdalene, this city has long believed in tears and snot
and the same as my friend and I, nerds leaving home for the sake of advertising.
sing, sing, I’m my lorelei, my frigate in the least and we don’t have to swim,
I am without a storm of passions the third night heret, how could we cool so quickly.
so lead me, my gretel, when enough bread and pigeons are full,
if you want, we just forget about the summer and we will even.
my gray cat has black fleas, but she is silent about how bad she is,
maybe we can also, after all, stretch out before the winter.
my gray cat has kittens, when they grow up they will become a shaverma,
and I’m neat, with a tie, wandering between the church and the tavern.
my gray cat has November again, she wants to cry and drink milk
and if it weren’t for our "anyhow", we would not
Скачать
