Бежал вдоль сумрачной аллеи, А где-то сзади, в вышине Свеча горела на столе, И стол горел, да и вообще Горело всё.
Февраль отравлен алкоголем, Достать чернил и охуеть! О, как разбит вселенским горем Этот комнатный поэт – Вот-вот помрёт.
И потечёт ещё не раз густая слизь Моих трагично распускаемых соплей. Что неизбежно, если жить на отъебись, И тем быстрей И тем верней.
Опять вскрываются болота, И нет ни брода, ни моста Ох, не увязла бы свобода Улыбаться как дитя, А не назло.
Над подгоревшим горизонтом Алеет ласковый оскал. Аллея кончилась болотом, Разум тлел и остывал Сгорело всё.
Но потечёт ещё не раз густая слизь Таких вот душераздирающих соплей. Что неизбежно, если жить на отъебись, И тем быстрей И тем верней. I ran along the dark alley And somewhere behind, in height The candle burned on the table, And the table was burning, and indeed Everything was burning.
February is poisoned by alcohol, Get ink and fuck! Oh how broken by universal grief This indoor poet is Is about to die.
And thick mucus will flow My tragically dissolving snot. What is inevitable if you live on fuck up, And the faster And the more true.
The swamps open again, And there is no ford or bridge Oh, freedom would not be stuck Smile like a child And not out of spite.
Over the burnt horizon Aleyet caress grin. Alley ended in a swamp, Mind smoldered and cooled Everything burned down.
But thick mucus will flow more than once. There are such heartbreaking snot. What is inevitable if you live on fuck up, And the faster And the more true.