Как-то в полночь, в час угрюмый, утомившись от раздумий, Задремал я над страницей фолианта одного, И очнулся вдруг от звука, будто кто-то вдруг застукал, Будто глухо так затукал в двери дома моего. «Гость,— сказал я,— там стучится в двери дома моего, Гость — и больше ничего».
Ах, я вспоминаю ясно, был тогда декабрь ненастный, И от каждой вспышки красной тень скользила на ковер. Ждал я дня из мрачной дали, тщетно ждал, чтоб книги дали Облегченье от печали по утраченной Линор, По святой, что там, в Эдеме ангелы зовут Линор,— Безыменной здесь с тех пор.
Шелковый тревожный шорох в пурпурных портьерах, шторах Полонил, наполнил смутным ужасом меня всего, И, чтоб сердцу легче стало, встав, я повторил устало: «Это гость лишь запоздалый у порога моего, Гость какой-то запоздалый у порога моего, Гость-и больше ничего».
И, оправясь от испуга, гостя встретил я, как друга. «Извините, сэр иль леди,— я приветствовал его,— Задремал я здесь от скуки, и так тихи были звуки, Так неслышны ваши стуки в двери дома моего, Что я вас едва услышал»,— дверь открыл я: никого, Тьма — и больше ничего.
В скорби жгучей о потере я захлопнул плотно двери И услышал стук такой же, но отчетливей того. «Это тот же стук недавний,—я сказал,— в окно за ставней, Ветер воет неспроста в ней у окошка моего, Это ветер стукнул ставней у окошка моего,— Ветер — больше ничего».
Только приоткрыл я ставни — вышел Ворон стародавний, Шумно оправляя траур оперенья своего; Без поклона, важно, гордо, выступил он чинно, твердо; С видом леди или лорда у порога моего, Над дверьми на бюст Паллады у порога моего Сел — и больше ничего.
Мне казалось, что незримо заструились клубы дыма И ступили серафимы в фимиаме на ковер. Я воскликнул: «О несчастный, это Бог от муки страстной Шлет непентес-исцеленье от любви твоей к Линор! Пей непентес, пей забвенье и забудь свою Линор!» Каркнул Ворон: «Nevermore!»
«Это знак, чтоб ты оставил дом мой, птица или дьявол! — Я, вскочив, воскликнул: — С бурей уносись в ночной простор, Не оставив здесь, однако, черного пера, как знака Лжи, что ты принес из мрака! С бюста траурный убор Скинь и клюв твой вынь из сердца! Прочь лети в ночной простор!» Каркнул Ворон: «Nevermore!»
И сидит, сидит над дверью Ворон, оправляя перья, С бюста бледного Паллады не слетает с этих пор; Он глядит в недвижном взлете, словно демон тьмы в дремоте, И под люстрой, в позолоте, на полу, он тень простер, И душой из этой тени не взлечу я с этих пор. Somehow at midnight, at the hour sullen, tired of thinking, I remembered one page above the folio page, And he suddenly woke up from the sound, as if someone had suddenly caught, It was as if I dumbed like this in the door of my house. "The guest," I said, "is knocking at the door of my house, The guest is nothing more. "
Ah, I remember clearly, was then December rainy, And from every flash of red the shadow slipped on the carpet. I waited a day from a gloomy distance, waited in vain for the books to be given Relief from grief over lost Linor, According to the saint, that there, in Eden angels are called Linor, - Naming here ever since.
Silk anxious rustle in purple drapes, curtains Polonil, filled me with vague horror of everything, And to make my heart feel better, standing up, I repeated tiredly: "This guest is only belated at my threshold, The guest is somehow late at my door, The guest is nothing more. "
And, recovering from the fright, I met the guest as a friend. "I'm sorry, sir il lady," I greeted him, " I was drowsy here from boredom, and so quiet were the sounds, So inaudible are your knock at the door of my house, That I barely heard you, "I opened the door: no one, Darkness - and nothing more.
In grief burning about the loss, I slammed the doors tightly And I heard a knock the same, but clearer than that. "It's the same recent knock," I said, "into the window behind the shutter, The wind howls in my eyes at her window, This wind banged the shutters at my window, - The wind is nothing more. "
Only I opened the shutters a little - the old raven came out, Noisily adjusting the mourning of his feathers; Without a bow, it is important, proudly, he acted in a well-ordered, firm manner; With the appearance of a lady or a lord at the threshold of mine, Above the doors on the bust of Pallas at the threshold of my I sat down and nothing more.
It seemed to me that the clouds of smoke were invisibly erupting And the seraphim entered the incense on the carpet. I exclaimed: "O wretched one, this is God from passionate passion Sends nepenthes-healing from your love to Linor! Drink nepentes, drink oblivion and forget your Linor! " The Raven croaked: "Nevermore!"
"It's a sign that you leave my house, bird or devil! - I jumped up and exclaimed: "With the storm I'm carried away into the night, Not leaving here, however, a black pen as a sign Lie, what have you brought out of the darkness! From the bust, mourning Throw and take your beak out of the heart! Away in the night space! " The Raven croaked: "Nevermore!"
And sitting, sitting over the door Raven, straightening feathers, From the bust of pale Pallas does not fly away from this time; He looks in unmoving flight, like a demon of darkness in a daze, And under the chandelier, in gilding, on the floor, he spread the shadow, And I will not take heart from this shadow from this time.