Бывает такая боль, что ее даже стыдно в стихи. Не то чтобы стыдно совсем, просто странно и снова же -больно. Мои вечера стали мне непривычно тихи, И я запиваю день чайным, а ты — алкогольным.
Бывает такая тоска, что нельзя прожевать, Ты тонешь в ней, стонешь, пытаешься выбраться — тщетно. Себе повторяешь о том, что нельзя сплоховать. И счастье твое безрассудно, бездомно, бездетно.
Бывает такое, что плещет внутри, как вулкан. И лава из глаз — жжет ладони и губы, запястья… Я — чашку за чашкой. А ты — за стаканом стакан. Мы, выдохшись, всхлипнем и рухнем с тобой в одночасье.
Мы рухнем и будем с тобой неподвижно лежать, Тогда в легких -ветер, в глазах — океан, в пальцах — осень. Мне только бы знать, на какую же кнопку нажать, Чтоб встать и уйти. И тебя без оглядки мне бросить. There is such a pain that it is even embarrassing to verse. Not that it’s embarrassing at all, just weird, and again, it hurts. My evenings have become unusually quiet to me, And I wash down the day with tea, and you - with alcohol.
It happens such a longing that you can not chew, You are drowning in it, moaning, trying to get out - in vain. You repeat that you can not blunder. And your happiness is reckless, homeless, childless.
It happens that splashes inside like a volcano. And the lava of the eyes - burns the palms and lips, wrists ... I am a cup for a cup. And you - for a glass of glass. We are exhausted, sobbing and collapse with you overnight.
We will collapse and we will lie motionless with you, Then in the lungs - the wind, in the eyes - the ocean, in the fingers - autumn. I just need to know which button to press, To get up and leave. And you without thinking about me to quit.