У соловья на крылах влага вечерних рос, капельки пьют луну, свет ее сонных грез.
Мрамор фонтана впитал тысячи мокрых звезд и поцелуи струй.
Девушки в скверах "прощай" вслед мне, потупя взгляд, шепчут. "Прощай" мне вслед колокола говорят. Стоя в обнимку, деревья в сумраке тают. А я, плача, слоняюсь по улице, нелеп, безутешен, пьян печалью де Бержерака и Дон-Кихота, избавитель, спешу на зов бесконечного-невозможного, маятника часов. Ирисы вянут, едва коснется их голос мой, обрызганный кровью заката. У песни моей смешной пыльный наряд паяца. Ни в чем не знать мне удачи: я сам как Амур-мальчуган, и слезы мои что стрелы, а сердце - тугой колчан.
Мне ничего не надо, лишь боль с собой унесу, как мальчик из сказки забытой, покинутый в темном лесу. The nightingale on the wings evening moisture grew, the droplets drink the moon, the light of her sleepy dreams.
Fountain marble imbibed thousands of wet stars and kisses jets.
Girls in squares & quot; goodbye & quot; following me, looking down, are whispering. & quot; Goodbye & quot; following me bells say. Hugging trees melting at dusk. And I, crying, hanging around the street ludicrous, inconsolable, drunk sorrow de bergerac and Don Quixote, deliverer, I hasten to call infinite-impossible, pendulum clock. Irises fade barely their voice touches my splattered with the blood of the sunset. Do my songs funny dusty outfit clown. I know nothing of luck: I myself like the Cupid boy, and my tears are arrows, and the heart is a taut quiver.
I need nothing, I'll only take the pain with me like a boy from a forgotten tale, abandoned in a dark forest.