Текст песни Венедикт Ерофеев - О легкомыслии и мировой скорби

Исполнитель: Венедикт Ерофеев
Название песни: О легкомыслии и мировой скорби
Дата добавления: 22.04.2020 | 09:54:02

Просмотров: 5
0 чел. считают текст песни верным
0 чел. считают текст песни неверным

Здесь расположен текст песни Венедикт Ерофеев - О легкомыслии и мировой скорби, перевод и видео.

Кто круче?

Венедикт Ерофеев

или

Владимир Сорокин

"Вот-вот! Ты хорошо это, Веничка, сказал. Наше завтра и так далее. Очень складно и умно ты это сказал, ты редко говоришь так складно и умно."
"И вообще, мозгов в тебе не очень много. Тебе ли, опять же, этого не знать? Смирись, Веничка, хотя бы на том, что твоя душа вместительнее ума твоего. Да и зачем тебе ум, если у тебя есть совесть и сверх того еще и вкус? Совесть и вкус - это уж так много, что мозги становятся прямо излишними."
"А когда ты в первый раз заметил, Веничка, что ты дурак?"
"А вот когда. Когда я услышал, одновременно, сразу два полярных упрека: и в скучности, и в легкомыслии. Потому что если человек умен и скучен, он не опустится до легкомыслия. А если он легкомыслен да умен - он скучным быть себе не позволит. А вот я, рохля, как-то сумел сочетать."
"И сказать, почему? Потому что я болен душой, но не подаю и вида. Потому что, с тех пор, как помню себя, я только и делаю, что симулирую душевное здоровье, каждый миг, и на это рас ходую все (все без остатка) и умственные, и физические, и какие угодно силы. Вот оттого и скушен. Все, о чем вы говорите, все, что повседневно вас занимает, - мне бесконечно посторонне. Да. А о том, что меня занимает, - об этом никогда и никому не скажу ни слова. Может, из боязни прослыть стебанутым, может, еще отчего, но все-таки - ни слова."
"Помню, еще очень давно, когда при мне заводили речь или спор о каком-нибудь вздоре, я говорил: "э! И хочется это вам толковать об этом вздоре!" а мне удивлялись и говорили: "какой же это вздор? Если и это вздор, то что же тогда не вздор?" а я говорил: "О, не знаю, не знаю! Но есть".
"Я не утверждаю, что теперь - мне - истина уже известна или что я вплотную к ней подошел. Вовсе нет. Но я уже на такое расстояние к ней подошел, с которого ее удобнее всего рассмотреть."
"И я смотрю и вижу, и поэтому скорбен. И я не верю, чтобы кто-нибудь еще из вас таскал в себе это горчайшее месиво - из чего это месиво, сказать затруднительно, да вы все равно не поймете, но больше всего в нем "скорби" и "страха". Назовем хоть так. Вот: "скорби" и "страха" больше всего, и еще немоты. И каждый день, с утра, "мое прекрасное сердце" источает этот настой и купается в нем до вечера. У других, я знаю, у других это случается, если кто-нибудь вдруг умрет, если самое необходимое существо на свете вдруг умрет. Но у меня-то ведь это вечно! - хоть это-то поймите!"
"Как же не быть мне скушным и как не пить кубанскую? Я это право заслужил. Я знаю лучше, чем вы, что "мировая скорбь" - не фикция, пущенная в оборот старыми литераторами, потому что я сам ношу ее в себе и знаю, что это такое, и не хочу этого скрывать. Надо привыкнуть смело, в глаза людям, говорить о своих достоинствах. Кому же, как не нам самим, знать, до какой степени мы хороши?"
"К примеру: вы видели "Неутешное горе" Крамского? Ну конечно, видели. Так вот, если бы у нее, у этой оцепеневшей княгини или боярыни, какая-нибудь кошка уронила бы в эту минуту на пол что-нибудь такое - ну, фиал из севрского фарфора - или, положим, разорвала бы в клочки какой-нибудь пеньюар немыслимой цены - что ж она? Стала бы суматошиться и плескать руками? Никогда бы ни стала, потому что все это для нее вздор, потому что на день или на три, но теперь она "выше всяких пеньюаров и кошек и всякого севра"!"
"Ну так как же? Скушна эта княгиня? Она невозможно скушна и еще бы не была скушна! Она легкомысленна? В высшей степени легкомысленна!
"Вот так и я. Теперь вы поняли, отчего я грустнее всех забулдыг? Отчего я легковеснее всех идиотов, но и мрачнее всякого дерьма? Отчего я и дурак, и демон, и пустомеля разом?"
"Вот и прекрасно, что вы все поняли. Выпьем за понимание - весь этот остаток кубанской, из горлышка, и немедленно выпьем."
"Смотрите, как это делается!" "That's it! You said it well, Venichka. Our tomorrow and so on. You said it very well and smartly, you rarely say it so smartly and smartly."
    "And in general, there are not very many brains in you. Do you, again, don’t know this? Humble yourself, Venichka, even if your soul is more capacious than your mind. And why do you need a mind if you have a conscience and beyond is it taste? Conscience and taste are so many that the brains become directly redundant. "
    "And when did you first notice, Venichka, that you are a fool?"
    “But when. When I heard, at once, two polar reproaches at once: both in dullness and frivolity. Because if a person is smart and boring, he will not go frivolous. And if he is frivolous and smart, he’s not boring allow. But I, dying, somehow managed to combine. "
    "And say why? Because I'm sick of the soul, but I don’t give a look. Because, since I remember myself, I’ve only been doing that I simulate mental health, every moment, and I’m spending it all (all without a trace) and mental, physical, and whatever strengths. That's why he’s eaten. Everything that you say, everything that daily interests you, is infinitely extraneous to me. Yes. And about what interests me, about I’ll never say a word to anyone about this. Maybe out of fear of being branded as a banter, maybe even why, but still - not a word. "
    “I remember, a very long time ago, when I started talking or arguing about some nonsense, I said:“ er! And you want to talk about it about this nonsense! "But I was surprised and said:" What nonsense is this? If this is nonsense, then what is not nonsense? "And I said:" Oh, I don’t know, I don’t know! But there is. "
    "I am not saying that now - to me - the truth is already known or that I came close to it. Not at all. But I have already come to such a distance to it from which it is most convenient to examine it."
    “And I look and see, and therefore I’m mourned. And I don’t believe that any of you would carry this hot mess in you - it’s difficult to say what the mess is from, but you still don’t understand, but most of all in it “grief” and “fear.” Let’s call it that. Here: “grief” and “fear” are most of all, and also dumb. And every day, in the morning, “my beautiful heart” exudes this infusion and bathes in it until the evening. For others, I know, for others it happens if someone suddenly dies, if the most necessary being in the world suddenly dies, but for me it’s forever! Mitya! "
    "How can I not be boring and not drink the Kuban? I deserve this right. I know better than you that the" world sorrow "is not a fiction, put into circulation by old writers, because I carry it in myself and I know "What is it, and I don’t want to hide it. We need to get used to boldly, in the eyes of people, talk about our merits. Who, if not ourselves, should know how good we are?"
    “For example: did you see Kramskoy’s“ inconsolable grief? ”Well, of course, you did. So, if she, this numb princess or noblewoman, had some cat drop something on the floor at that moment - well, a vial from Sevres porcelain - or, let’s say, would tear apart any peignoir to an inconceivable price - what is it? Would you become clumsy and splash your hands? Never would, because all this is nonsense for her, because for a day or for three, but now she’s “above all peignoirs and cats and every sevre!”
    "Well, how can it be? This princess is boring? She is impossibly boring and would not have been boring! Is she frivolous? Extremely frivolous!
    "So I am. Now you understand why I am sadder than all the goofs? Why am I lighter than all idiots, but darker than any shit? Why am I both a fool, and a demon, and empty-handed at once?"
    "That's great that you understood everything. Let's drink for understanding - all this rest of the Kuban, from the neck, and drink it immediately."
    "See how it's done!"