Скрип пружины, Никита не спал Он прятал улики под матрас, прятал синяки от назойливых глаз Публики за стенами клиники. Больничные пленники Боятся Бога и молний, Все в серых робах, больные десна, Бледные впалые щеки плюс старая зубная щетка. Еще решетки на тех окнах были. В белых простынях завернуты, словно в коконах. В коридорах гудели ртутные лампы, смех, стон, эхо между палатами. Замерзали атомы, не хватало тепла. Не плачь, тише, а то услышит врач Сказал, что во всем виноваты гены. Ночью взгляды царапали голые стены. Демоны, духи всех мастей тянули руки. Сухие ветви бросали тени на постели. Сквозь пыльные окна больниц я видел страх, я видел ненависть в лицах. Медсестричка, сестрица, скажи где мне взять спичек и чем здесь нас пичкают? Мне надоело видеть черно-белые сны, раньше, как-то помню - были они цветными. Скажи как снять проклятье, Где растут цветы и где найти той пыли.
Подвесные потолки, где браслеты, куда пропал сератанин минувшим летом. Такие тонкие руки Никиты, шрам на виске, глаза прикрыты. Чуть видно. Боли больше не надо, я умоляю, падрэ, Я умоляю друзей оставить меня. Ведь вы же видите - я не могу узнать верных псов, обнять не хватит рук моих.
Он резал веки, палил брови, чем-то царапал вены, был готов к смерти. Женские руки твердили про холодный взгляд, но кровь из глаз дарила тепло, Тогда как они могли посметь тайком говорить? Мой малыш, как я мог с этим жить? Никиту пугали зрачки уже второй март. Справа Платон, слева кричал Декарт. Не трогай щеки, сука, твои слова лишь пепел, Ты при дворе, а значит вряд ли друг Мне Не стоит менять буквы местами, ведь он терял силы такими долгими днями. За стенами клиники февраль курил на ветру, Антон был первым, переступившим черту - Первый больничный пленник, переступивший страх смерти. The creaking of the spring, Nikita did not sleep He hid the evidence under the mattress, hiding bruises from prying eyes The audience for the clinic walls. sick prisoners They are afraid of God, and lightning, All in gray robes, sick gums, Pale sunken cheeks, plus an old toothbrush. More bars on the windows were. The white sheets wrapped, as if in cocoons. The corridors were buzzing mercury lamps, laugh, groan echo between the chambers. Freezes the atoms, not enough heat. Do not cry, quietly, and then hear the doctor He said that all the fault of the genes. At night the views of scratching the bare walls. The demons, spirits of all kinds pulled his hands. Dry branches throwing shadows on the bed. Through the dusty windows of hospitals I saw fear, I saw hatred in the people. Nurses, sister, tell me where can I get and the more matches here we are stuffed? I'm tired of seeing black and white dreams before, somehow remember - they were colored. Tell me how to remove the curse, Where the flowers grow and where to find that dust.
Suspended ceilings, where bracelets where seratanin disappeared last summer. Such delicate hands of Nikita, a scar on his temple, his eyes covered. Hardly visible. Pain should be no more, I beg you, padre, I beg friends to leave me. After all, you see - I can not find true dogs, is not enough to embrace my hands.
He cut the eyelids, eyebrows palil, something scratched the vein, was ready to die. Female hands asserted about a cool look, but the blood from his eyes gave warmth, Then how could they dare to talk secretly? My baby, how could I live with it? Nikita frightened pupils for the second March. Right by Plato, Descartes left shouting. Do not touch the cheeks, bitch, your words are only ashes You're at the court, and therefore unlikely to friend To me It is not necessary to change the letters in some places, because he was losing strength such long days. Behind the walls of the clinic in February smoke in the wind, Anton was the first to cross the line - The first hospital a prisoner, crossed the fear of death.