Мир двоится в глазах, и он вроде правдоподобно жив. Я держу последние мысли наготове. Ты молчишь, но молчаньем таким - будто стих оборвался на полуслове.
Из последних сил, наспех, без запятых, я кричу в перевернутый купол моих ладоней, что плевать на какой из тысячи середин встретимся поневоле.
Горизонт, намокнув, свернётся в локон белокурой дамы, с проседью в волосах. Через час она принесёт в подоле посеревшие небеса
и вплетёт моё имя в седые косы, оставляя свободной твоего имени прядь. Эпилогом станут две капли воска, упавшие на тетрадь
Воздух кашляет, злится и не дает дышать, свет проходит сквозь пелену гардин. Мы ложимся спать, поминая обычный воздух, будто он, как Бог, действительно триедин World of double vision, and he kind of plausible alive. I keep thinking last ready. You are silent, but the silence so - if the verse He broke off in mid-sentence.
The last effort, hastily, without commas, I cry in the inverted dome of my hands, that do not care about any of the thousands of midpoints inevitably meet.
Horizon, when wet, it will roll to curl blond lady with gray hair. An hour later, it will bring in the lap 'gray skies
and vpletёt my name in the gray braids, leaving free a lock of your name. Epilogue will be two drops of wax, fallen on notebook
Air coughs, gets angry and does not breathe, light passes through the veil of curtains. We go to sleep, remembering ordinary air, if he, as God, really triune