мальвинаапатия к будням. то чувство, как будто с температурой в кровати: скорее хочется вскрыться, нежели что-то менять. и в каждом сне возвращаешься в лето, сжимая конверты счастливых билетов. ты помнишь? соседи звонили, писали, просто нас вычернули из расписания, каждый прохожий смотрел нам вслед. нас больше в этой реальности нет, с этой минуты мы просто не существуем. порой не слышно и голоса/крика, в пучине любви захлебнувшись в крови. не каждый получающий письма - счастливый. а ведь твой голос дрожал так сильно, не холодно, просто играли мы с нервами, лимфы сжимая, артерию сонную, просто вдвоём мы любили летать. по градусам цельсия мерили сердцебиения, и милиграммами слёз измеряли тоску. ТЫ ПРОСТО ПОЙМИ, ЧТО В ДЕПРЕССИИ БЕЗ ТЕБЯ Я ПРОЖИТЬ НЕ СМОГУ. просто пойми мою грусть и печаль, я отчаянно рвался к тебе, в километрах пролитой крови в асфальте, часами на пункте или в пустом КПЗ. Пьеро захлебнулся в стихах или песнях, а я вспоминаю поцелуи на реверсе. помни, Мальвина, родные ладони, ВСПОМИНАЙ ДАЖЕ ПОД ПЕРОГИДРОЛЬЮ. рыдай больше, Мальвина, и режь руки, Пьеро спился, повесился в ванной. твои же локоны сверкали на солнце, но теперь снимет депрессии чары? печальные люди слонялись в округе, пустые глаза открывали нам правду, в пустых супермаркетах ночью и пьяными, в поисках только пленящего счастья. вдаль от людей и поездов, и трамваев, печальные люди нам песни включали; любили любить и любимыми были, но Юра, мы всё тут давно проебали. тебя звали на вписку, а я болен, тебе налили виски, а я весь в крОви, тебя пытались изнасиловать в душе, а я просто болен и нахуй не нужен. пиши предсмертные записки в твиттер, и фото на тамблер залей и рыдай, забывай про печаль, этот пёрпл дранк по коленям разлит, но нам нахуй нужна печаль. Пьеро писал об этом, не вспоминай лихом. Пьеро спился и умер на Выхино, в сраной хрущёвке-пятиэтажке, заведомо знав о трагедии нашей. рыдай больше, Мальвина, и режь руки, Пьеро спился, повесился в ванной. твои же локоны сверкали на солнце, но кто теперь снимет депрессии чары? печальные люди слонялись в округе, пустые глаза открывали нам правду, в пустых супермаркетах ночью и пьяными, в поисках только пленящего счастья. вдаль от людей и поездов, и трамваев, настанет момент, когда вывалюсь пьяным из окон на грязный асфальт мостовой, полумесяцем сломанным, со сломанной судьбой тебя звали на вписку, а я умер; тебя любили так сильно, мадам Кюри, тебе больше не важно ни грамма, а я стал свидетелем жизни финала, Мальвина.
тебе не будет вечно 17тебе не будет вечно 17 и твоя вечная любовь закончится тоже тебе придётся учиться как расставаться чтобы после не осталось шрамов на коже ты испытаешь всё на собственной шкуре и будешь всерьёз думать о самоубийстве сделаешь вывод, что счастливые люди не курят протягивая кассиру сотку за синий winston ты поймёшь, что в ударе по еблу ногой боли меньше, чем в ударе от слова внутри ты обещал маме не связываться с наркотой вспомни об этом когда придёт первый бэд трип твой лучший друг трахнет твою первую девушку вливай в себя дешёвый алкоголь, пиздострадай собачий кайф тебе откроет не на шее жгут, а та, что раньше называл родной, сегодня просто дрянью когда под тёплым пледом в объятиях любимой, с кружкой горячего чая тебе холодно удаляй все контакты со списка в мобильном ты стал одним из нас, одним из проебавших молодость когда за некогда свою будешь другим отпизжен и не к кому будет пойти, чтобы внутри согреться будешь жалеть, что начал слушать joy division в тот период, когда нужно было послушать сердце ты одеваешься не так как другие, и знай за это в твою спину тоже будут сыпать крики последнюю слезу пусть выдавят твои глаза сегодня не ладонь другой сжимать в руке, а cricket не доверяй новому другу музыкальный вкус набей в память о том, что всё это было тату ты чувствуешь себя больным цветком в огромной мусорке, но будь уверен, что тебя тут найдут и сорвут готовься быть сильным, отстаивай свой выбор пусть даже все против тебя в этом проклятом городе удаляй все контакты со списка в мобильном ты можешь быть горд собой, ты не проебал свою молодость.