Аркадий Северный все тексты (слова) песен, переводы, видео, клипы

Вот вернулся я с тюрьмы домой,
Встретился с детишками, с женой.
Посмотрел на ребятишек —
Жить не могут без картишек,
И меня зовут играть с собой.

Подбегает младший карапуз:
«Папа, эта карта будет туз!

Почему-то тебя я опять вспоминаю,
Закрываю глаза, и тебя обнимаю.
Обнимаю, целую, глажу волосы, плечи,
Мы одни и не знаем - утро, ночь, или вечер.
Обнимаю, целую, глажу волосы, плечи,
Мы одни и не знаем - утро, ночь, или вечер.

Может быть, я не прав, обнять меня не сможешь,

Умоляю, ради Бога, тише!
Голуби целуются на крыше…
Вот она, сама любовь ликует –
Голубок с голубкою воркует

Я сегодня пред тобою замер,
Пред твоими серыми глазами,
Волосы твои я нежно глажу -

Итальянская песня “Dicitencello Vuie”, слова di Enzo Fusco, музыка Rodolfo Falvо.
Впервые издано издательством “Edizioni Musicali La Canzonetta”, 1930 год, русский текст - М. Улицкий 1938 год.

А. Северный у Р. Фукса “О стилягах”

октябрь 1974 г., Ленинград

Что я ночей по ней не сплю, тоскую,

Без Подола Киев невозможен

Слова: Г. Бальбер
Исп.: Аркадий Северный

А мой дедушка родной,
Киевлянин коренной,
Чуть однажды не сошёл с ума:

А кто говорит, что водка вред
а кто говорит,что водка вред
тот в этом нихрена не понимает
кто так про водку говорит
пускай под ним земля горит
и пусть его в могилу закопают
Ведь коллектив тем и силен
что чувство локтя дарит он

А, на дворе, чудесная погода,
В окошко светит месяц голубой.
А мне сидеть ещё четыре года,
Душа болит, как хочется домой.
А мне сидеть ещё четыре года,
Душа болит, как хочется домой.

А как усну - любимая приснится,

Поверьте мне, я знаю, что сказать
Исп.: Аркадий Северный

И папа, и мама, и даже тетя Двойра,
Что вечно ходит в порванных чулках,
Кричали, вопили: "Влюбилась наша Маня!"
А Ваня точно был из ГубЧК.

На Одессе жил Алеха-рыжий,
Был он парень умный и блатной.
В обращенье был со всеми милый,
Но язык был враг его - трескуч.

А я Алеха-Косая сажень
И водку ловко умею пить.
Молчу до тех пор, пока не смажут,

Алешка жарил на баяне,
Звенел посудою "Шалман".
В дыму в табачном, как в тумане,
Пел песни старый одесский шарлатан.

На это дело он угробил тыщи триста,
Купил товару самогонки и вина,
Себе позвал Алешу с Жорой гармонистов,

Здравствуйте, моё почтенье!
От Аркашки нет спасенья:
Я приехал вас развеселить.
Зохтер парень я бывалый,
Расскажу я вам немало
И прошу покорно - браво, бис!

Я был у Питере, Одессе и Калуге,

По приютам я с детства скитался,
Не имея родного угла...
Ах, зачем я на свет появился,
Ах, зачем меня мать родила...

А когда из приюта я вышел
И пошел наниматься в завод,
Меня мастер в конторе не принял,

слова - Евгений Клячкин

Аркадий Звездин - Северный & ВИА "Химик" (Ленинград / 01.03.1978)

Ах, эта ночь — её не смыть годам!
Крича от страсти, волны в берег бьются…
Её глаза сверкают как слеза,
Чисты как правда и круглы как блюдце.

Отшумело, отгремело бабье лето,
Паутинкой, перепутав листья леса.
А сегодня журавлиной взмылась стаей,
И, прощаяся над лесом, улетает.
А сегодня журавлиной взмылась стаей,
И, прощаяся над лесом, улетает.

Надо мною разгорелся вечер синий,

сл. В. Высоцкий 1964 г.

Сегодня в нашей комплексной бригаде,
Прошел слушок о бале-маскараде.
Достали маски кроликов, слонов и алкоголиков,
Назначили все это в зоосаде.
Достали маски кроликов, слонов и алкоголиков,
Назначили все это в зоосаде.

Дождь притаился за окном,
Туман поссорился с вождем
И беспробудный вечер,
И беспросветный вечер.
О чем-то дальнем, неземном,
О чем-то близком и родном,
Сгорая, плачут свечи.

Бацилла и Чума

Лежали на нарах два рыла,
По воли грустили друзья:
Один был по кличке Бацилла,
Другой был по кличке Чума.

Природа им счастье дарила,

Бедная, бедная, бедная я,
Казенка накрыта, болит голова.
Ах, ха, ха, ха! Ах, ха, ха, ха!
Казенка накрыта, болит голова.

Любовь ширмача, горяча, горяча,
А, проститутка, как лед холодна.
Ох, хо, хо, хо! Ах, ха, ха, ха!

Возле дома белого, на краю села,
Белая черёмуха пышно расцвела.
Белая черёмуха пышно расцвела.

Белая, пушистая, прямо у ворот,
Прямо к той черёмухе улица ведёт.
Прямо к той черёмухе улица ведёт.

Плачет на улице, слякоть бульварная,
Острыми иглами душу гнетя.
В беленьких туфельках, крошка печальная,
Глядя на землю, угрюмо брела.

Белые туфельки были, Вам, куплены,
Ради приезда красавца купца,
В этот же вечер, Вы, стройными ножками,

(В.Раменский)

Блондинки, брюнетки, шатеночки,
Я с грустью на вас погляжу:
Вы умненько встали вдоль стеночки,
А я перед вами сижу.

Вон слева - ну та, что вся рыжая,-

Композитор William Handy “St. Louis Blues” 1914 год. Первая запись музыки “St. Louis Blues” была в декабре 1915 года

Charles A. Prince и его оркестр, фирма “Columbia” (номер пластинки А5772).

Первая запись музыки и слов Al Bernard в июле 1918 года, фирма “Aeolian-Vocalion” (номер пластинки 12148).

Самая известная пластинка с записью “St. Louis Blues” записана 14 января 1925 года в Нью-Йорке.

Пускай, богачка, тебя полюбит,
Пускай, владеет она тобой.
Она любить, так, не сумеет,
Как я любила, тебя, мой дорогой!

Богачка, с золотом сольется,
А, то заплачет, как дитя.
А, если в жизни, что придется,

С.Есенин

Устал я жить, душа моя остыла,
Больной паяц, с измученной душой.
Ты не мечтала, о нашей близкой встрече,
Забудь меня, я для тебя чужой.
Ты не мечтала, о нашей близкой встрече,
Забудь меня, я для тебя чужой.

Жалко, ты не видишь, не догонишь,
А при мне бокала не нальёшь.
Ты меня не любишь, не жалеешь,
Даже на бутылку не даёшь.

Бутылка вина! Болит голова!
А болит у того, кто не пьёт ничего!
Бутылка вина! Болит голова!

стихотворение “В диком лесу...” сл. С. М. Городецкий написано в 1912 г.

А. Северный у Д. Калятина “1-ый гитарный концерт”

23 сентября 1975 г., Ленинград

обработка песни “Те, кто платят” 1929 г., романс на стихи Б. Тимофеева, муз. Поль Марсель

4-й Одесский с "Черноморской Чайкой"
"Тетя Шура"

июнь 1977 года, Одесса

В Кейптаунском порту
С пробойной в борту
«Жанетта» поправляла такелаж.
Но прежде, чем уйти в далекие пути
На берег был отпущен экипаж.

Идут-сутулятся, вливаясь в улицы,
И клеши новые ласкает бриз.

В осенний день, бродя как тень,
Зашел я в первоклассный ресторан,
Но там приют нашел холодный,
Посетитель я немодный,
У студента вечно пуст карман.

Официант - какой-то франт,
Сверкая белоснежными манжетами,

В Парижских балаганах, в кафе и ресторанах,
В дешёвом электрическом раю.
Всю ночь, ломая руки, от ярости и скуки,
Я людям что-то жалобно пою.

Ревут, визжат джаз-банды, танцуют обезьяны,
Мне скалят исковерканные рты.
А я, больной и пьяный, сижу за фортепьяно,

В парижских балаганах,
Кафе и ресторанах,
В дешёвом электрическом раю,
Всю ночь ломая руки
От ярости и скуки
Я людям что-то жалобно пою.

Ревут, визжат джаз-банды,

Там в семье прокурора, без упречи и ласки,
Жила дочка-красотка с золотою косою.
С голубыми глазами, и по имени Вера,
Как отец, горделива, и прекрасна собой.
С голубыми глазами, и по имени Вера,
Как отец, горделива, и прекрасна собой.

Было ей восемнадцать, никому не доступна,

Оригинальная песня “We're Gonna Rock Around the Clock Tonight!” написанная в 1952 году. Авторы Max C. Freedman и James E. Myers.
Самая первая запись 12 апреля 1954 года, фирма “Decca Records” - в исполнении Bill Haley and “The Comets”.

А. Северный с анс. “Обертон” “Я почти что знаменит”

январь 1977 г., Ленинград

В том фильме про Русь
Пойдет рассказ,
Его вам берусь
Уложить сейчас.
Джеймс Бонд получил боевой приказ:
Найти в России любовь.

В России любовь

Слова Р. Фукс, музыка из к./ф. “From Russia with Love” 1963 год, John Barry обработал музыку, которую написал Lionel Bart, для мюзикла “Oliver” 1960 год.

С анс. "Четыре брата и лопата" -Третий Одесский концерт

июль 1976 г., Ленинград

А. Северный и Братья Жемчужные "Олимпийский"

февраль 1980 года, Ленинград

В феврале морозы нынче лютые,
Холодно в февральскую пургу,
Мои ноги, в валенки обутые,
С хрустом разрывают тишину.

сл. Н. Агнивцев, муз. А. Мирский

Там, в углу за занавескою, клоун бедный в парике,
Грим кладёт мазками резкими, а сам думает в тоске.
Нет её, с другим ласкается, нет её, ушла с другим.
Клоун бледен, озирается, не ложится даже грим.

А, цирк, меж тем, шумит, гремит, смеётся,

В этом парке густом, мы с тобой до рассвета бродили,
Как теперь отыскать от тебя ускользающий след.
Я деревьям шепчу: - Где Вы нашу любовь схоронили?
А деревья молчат, не решаясь открыть мне секрет.
Я деревьям шепчу: - Где Вы нашу любовь схоронили?
А деревья молчат, не решаясь открыть мне секрет.

Между мной и тобой опустилась глухая завеса,

Все в городе любили Сережу Иванова
За скромные манеры, за пламя синих глаз,
Не слышал от Сережи никто дурного слова,
Он вежливостью тонкой прославился у нас.

И если приходилось в трамвай ему врываться,
Сережа не бранился, соседей не бранил.
Он даже в общей давке пытался извиняться

Если бы ты знал, как я любить могу,
Счастье и любовь тебе я принесу.
Приди ж, скорей приди, прижмись к моей груди,
Любовь и счастье ждут нас впереди.

Зайду с тобой, я в ресторанный зал,
Налью вина в искрящийся бокал.
Хочу, что б ты со мною танцевал,

Венецианский мавр Отелло
К одной девчонке заходил.
Шекспир узнал про это дело
И водевильчик сочинил.
Шекспир узнал про это дело
И водевильчик сочинил.

Девчонку звали Дездемоной,

Вернулся-таки я в Одессу,
Иду-таки подобно Песу
И пяточки о камешки чешу.
Подметочки-таки сопрели,
Колеса-таки еле-еле
На пятках моих держатся, но я спешу.

На пинджачке-таки подкладка -

Аркадий Звездин - Северный & ВИА "Черноморская Чайка" (Одесса, июнь 1977)

Вешние воды бегут с гор ручьями,
Птицы весенние песни поют.
Горькими хочется плакать слезами,
Только к чему, все равно не поймут.

Разве поймут, что в тяжёлой неволе

А. Северный концерт под ансамбль у В. Смирнова “Эх, люблю блатную жизнь”

конец августа 1963 г., Ленинград
Запись была произведена по адресу: Гаванская улица угол Среднего проспекта Васильевского острова.

оригинальную песню исполнял М. Жаров в к/ф. “Путевка в жизнь” 1931 г.

А. Северный и анс. "4 брата и лопата ",
"Памяти Кости-аккордеониста"

май 1976 года, Ленинград

Вот с женою как-то раз
Мы попали на Кавказ, -
На вокзале встретили армяне.
Предложили они дачу, -
Что за дача? - Вот удача!
Раз! Ее мы сняли!

Предложили они дом -

СТУДЕНТКА

На лекцию ты пришла -
И сразу меня пленила...
Я понял тогда,
Что ты навсегда
Сердце моё разбила.

стихотворение “Письмо женщине”, С. Есенин 1924 г.

А. Северный у Д. Калятина концерт “перед ноябрьскими праздниками - 1”

ноябрь 1975 г., Ленинград

Вьюжится от холода ночь,
Затерялся месяц во мгле
И никто не сможет помочь
Отыскать тебя в тишине

Писем от меня ты не жди,
Почтальон к тебе не придёт
За окном - дожди, дожди,

Ну что же ты грустишь, что нынче осень?
И листья золотые на земле.
Ну, что же не грустишь, что ровно в восемь,
Я не пришел, любимая к тебе.
Никто тебя не любит так, как я,
Никто не поцелует так, как я.
Никто не приголубит так, как я,
Любимая, хорошая моя!

Где ты, юность моя, где опора золотая,
Грустно в сердце моем, седина на висках.
И в глазах огонек, чуть горит, догорая,
А в руках все по прежнему, кубок вина.
И в глазах огонек, чуть горит, догорая,
А в руках все по прежнему, кубок вина.

Разве годы вернёшь, разве счастье вернётся,

Годы мчатся , годы мчатся без возврата,
Не жалея ни фамилий, ни имён.
Пусть осталось жить немного , но однако
Мы по жизни всё ж с улыбкою бредём.

Жизнь ломала наши души,
Не жалея и не плача,
Оставляя боль утрат,

Слова В. Раменский, переделка песни “Angelina dalla strada alle stele” (Virgilio Panzuti / Giuseppe Perotti). Первый исполнитель Johnny Dorelli.

А. Северный с анс. “Химик” 2-ой концерт

1 марта 1978 г., Ленинград

Годы мчатся , годы мчатся без возврата,
Не жалея ни фамилий, ни имён.
Пусть осталось жить немного , но однако
Мы по жизни всё ж с улыбкою бредём.

Жизнь ломала наши души,
Не жалея и не плача,
Оставляя боль утрат,

Не спугните ради Бога тише
Голуби целуются на крыше
Вот она сама любовь ликует
Голубок с голубкою воркует
Вот она сама любовь ликует
Голубок с голубкою воркует

И от счастья глазки закрывая

Голуби целуются на крыше
Люди! Ради Бога тише!
Голуби целуются на крыше!
Вот она сама любовь ликует,
Голубок с голубкою воркует.

Я сегодня замер как дикарь
Пред твоими чудными глазами,

Помню двор занесенный снегом белым пушистым,
Ты стояла у дверцы голубого такси,
У тебя на ресницах серебрились снежинки,
Взгляд усталый и нежный говорил о любви,
У тебя на ресницах серебрились снежинки,
Взгляд усталый и нежный говорил о любви.

Дни проходят в разлуке твои чувства увяли,

Гоп со смыком

Исп.: Аркадий Северный

Гоп-со-смыком - это буду я,
Братцы, посмотрите на меня:
Ремеслом я выбрал кражу,
Из тюрьмы я не вылажу,

Все идешь и идешь,
и сжигаешь мосты.
Правда где, а где ложь,
слава где, а где стыд?
А Россия лежит
в пыльных шрамах дорог,
а Россия дрожит
от копыт и сапог.

Ночь туманна и дождлива, зо окном темно.
Мальчик маленький рыдает только об одном.
Он стоит, к стене прижатый
И на вид чуть-чуть горбатый,
И поет на языке своем:

Граждане, купите папиросы!
Подходи, пехота и матросы!

о пыльной дороге, закованный в цепи,
Закованный в цепи, преступник шагал.
Скрестив обе руки, пред грудью на плечи,
Он тихо конвою на ухо шептал.
Скрестив обе руки, пред грудью на плечи,
Он тихо конвою на ухо шептал.

- Постой, не гони! Не гони, нету мочи!

Мы лежим с тобой в маленьком гробике,
Ты костями прижалась ко мне.
Череп твой аккуратно обглоданный,
Улыбается ласково мне.
Череп твой аккуратно обглоданный,
Улыбается ласково мне.

Червь ползет, ну, а кушать то не чего,

Слова (только четные строфы) В. Высоцкий 1967 год, для к/ф. “Интервенция” 1968 год. Нечетные строфы - Одесский фольклор из пьесы Л. Славина “Интервенция”, написанной в 1932 году, музыка С. Слонимский

Первый Одесский концерт с ансамблем Александра Резника

февраль 1975, Ленинград

Девушка в платье ситцевом
Каждую ночку мне снится,-
Не разрешает мне мама твоя
На тебе жениться!

Знаю, за что твоя мама
Так меня ненавидит,-
По телевизору каждый день

сл. В. Инбер, муз. П. Марселя “Девушка из Нагасаки”, стихи опубликованы в книге “Бренные слова” 1922 г.

У, ней, следы проказы на руках,
У, ней, татуированные маки.
И лично танец «Жигу» в кабаках,
Танцует девушка из Нагасаки.
И лично танец «Жигу» в кабаках,
Танцует девушка из Нагасаки.

Она была девочка Надя,
А он был путеец-студент.
И часто, на Наденьку глядя,
Он ей говорил комплимент:

- Ах, какие у Вас локоточки!
Ах, какой у Вас пламенный стан!
С фуражки своей молоточки,

Под деревьями у моря, там, где чайки слышен крик,
Жили-были дед да баба, жили баба да старик.
Бабка гнала самогонку, чтобы дедка не грустил,
А старик с моторной лодки рыбку неводом ловил.

Но, однажды, для порядку, самогонки дед кирнул,
Старый невод весь в заплатках, в воду бросил, и уснул.
А когда проснулся дедка, видит - невод не пустой,

До тебя сотен шесть километров

Слова: В. Раменский
Исп.: Аркадий Северный
До тебя сотен шесть километров,
Километров печали моей,
Это путь сквозь дожди и сквозь ветры,
Это путь до тебя, до детей.

Здравствуй, мама и сестричка Нина
Шлю я вам свой пламенный привет.
Расскажу вам, что за картина,
Где прожил я больше пяти лет.

Климат здесь, мамаша, очень строгий,
Дует сильный ветер в феврале
И мороз, как будто волк голодный,

сл. А.Вертинского

А. Северный и В. Коцишевский под гитару “Репетиция”

Лето 1978 г., Одесса

Скоро нашей любви наступает конец,
С бесконечной тоской вьётся серая пряжа.

Am Dm
Что-то сигарета гаснет,
E7 Am
Что-то так меня тревожит.
Am Dm
Или вспоминает кто-то,
E7 Am
Или проклинает , может.

1. Раз трамвай на рельсы встал,
Под трамвай еврей попал.
Евреи, евреи, кругом одни евреи...

2. Вошёл в трамвай антисемит -
Слева жид и справа жид.
Евреи, евреи, кругом одни евреи...

Если б губки твои, не были медовыми,
Если б косы твои, не были шелковыми.
Все равно бы любил, я тебя родная,
А, за что, а за что, я и сам не знаю.
А, за что, а за что, я и сам не знаю.

А, если б ты не жила, на соседней лесенке,
Если б ты по утрам, не пела бы песенки.

Я до войны чудесно жил с женой,
И оба мы работали прилежно.
Она была заведующей пивной,
И я к ней относился очень нежно.
Она была заведующей пивной,
И я к ней относился очень нежно.

Но вдруг на нас нагрянула война,

Жили-были два громилы, дзынь-дзынь-дзынь!
Один я - другой Гаврила, дзынь-дзынь-дзынь!
А если нравимся мы вам, дралаху-дралая!
Приходите в гости к нам, дзынь-дзара!

Мы вам фокусы устроим, дзынь-дзынь-дзынь!
Без ключа замок откроем, дзынь-дзынь-дзынь!
Хавиру начисто возьмем, дралаху-дралая!

А, за меня мамаша, отольет все слезы,
За меня ребята отдадут долги.
А, моя невеста, ждать меня не станет,
И, быть может, выпьют за меня враги.

Не имею больше интереса к жизни,
Пой, моя гитара, гитара без струны.
И нельзя мне выше, и нельзя мне ниже,

4-й Одесский с "Черноморской Чайкой"
"Тетя Шура"

июнь 1977 года, Одесса

За окном кудрявая белая акация

> Am A7

Концерт "Ой, мамочка" с "Братьями Жемчужными"

апрель 1975 года, Ленинград
Ты скучаешь - капает тут с неба,
По неделям вьюги и метели.
У дороги домики под снегом
Словно белые медведи

Звёзды зажигаются хрустальные,
Под ногами, чуть хрустит снежок.
Вспоминаю я сторонку дальнюю,
Где моя любимая живет.

О, тебе тоскую, синеокая,
Всюду нежный образ твой храня.
Милая, любимая, далекая,

Здесь под небом чужим я, как гость нежеланный
Слышу крик журавлей, улетающих в даль.
Сердце бьётся сильней видя птиц караваны,
В дорогие края провожаю их я.
Сердце бьётся сильней видя птиц караваны,
В дорогие края провожаю их я.

Вот всё ближе они, я всё громче рыдаю,

Здравствуй, чужая милая,
Радость мечты моей
Как же тебя любил бы я
До самых последних дней!

Прошлое не воротится
И не поможет слеза,
Как целовать мне хочется

Здравствуйте, моё почтенье!
От Аркашки нет спасенья:
Я приехал вас развеселить.
Зохтер парень я бывалый,
Расскажу я вам немало
И прошу покорно - браво, бис!

Я был у Питере, Одессе и Калуге,

Здравствуй, мать, сестрёночка Галина!
Шлю я вам свой пламенный привет!
Расскажу я вам, что за картина, дорогая мама,
Где я пробыл около трёх лет.

Климат, мама, здесь очень суровый:
Ветер дует, хоть глаза коли,
А мороз, как волк, как волк голодный, дорогая мама,

ты не жми меня к берёзе
это вовсе не к чему
ты не думай я не дура
вот поженимся тады

Опа-опа, зеленая ограда. Девки *ли попа – так ему и надо!

Дорогой наш председатель,

сл. К. Подревского, муз. Б. Фомина, не позднее 1923 г.

Как хочется хоть раз, последний раз поверить,
Не все ли Вам равно, что сбудется потом.
Любовь нельзя понять, любовь нельзя измерить,
А в глубине души, что в омуте речном.

Пусть эта даль туманная, пусть эта даль бездонная,

И вот я в деревне
Пусть годы промчались
Почти что пол жизни прошло,
Но светлое детское чувство осталось
В душе моей снова светло.

Судьба потаскала меня по дорогам
Житейских невзгод и тревог

У павильона «Пиво-воды»
Стоял советский постовой.
Он вышел родом из народу,
Как говорится, парень свой.

Ему хотелось очень выпить,
Ему хотелось закусить.
И оба глаза лейтенанту

Друзья, расскажу вам, о том, что случилось,
О том, что я слышал, из зала суда.
Судили парнишку, совсем молодого,
А в зале немая, стояла тишина.
Судили парнишку, совсем молодого,
А в зале немая, была тишина.

И, вот, подсудимый, красавец парнишка,

Там, где избушка над речкой стояла,
В этой избушке горел огонек.
Ветер не плачь, милый ветер, не надо,
Прошлые грезы назад не вернешь.
Ветер не плачь, милый ветер, не надо,
Прошлые грезы назад не вернешь.

Помнишь, как нива, в полях колосилась,

Не смотрите вы так, сквозь прищуреных глаз
Джентльмены, бароны, и леди
Я за двадцать минут опьянеть не смогла
От бокала холодного бренди.

Ведь я институтка, я дочь камергера
Я чёрная моль, я летучая мышь.
Вино и мужчины - моя атмосфера

К василькам, припав губами, рухнул на траву,
Одурманил запах сладкий, голову мою.
Вспомнился рассвет, и твои глаза, нежных губ тепло,
Сколько уж воды с той хмельной поры в бездну утекло.

Не хотел тревожить сердце, памятью терзать,
Но души порыв нежданный я не смог сдержать.
Сразу вспомнил все, даже, как сейчас, боль сломила грудь,

А. Северный у Д. Калятина “1-ый гитарный концерт” 23 сентября 1975 г., Ленинград

1) Здесь Аркадий Северный поёт следующие слова:

Как турецкая сабля, твой стан,
Рот — рубин раскалённый.
(Если б был я турецкий султан,
Я бы взял тебя в жёны,) 2.

Как хотел бы я стать Есениным,
Чтобы лаской своих стихов,
Словно нежной и теплой сиренью
Отогреть твою душу вновь. *

Только это от Бога положено,
И во мне этой силы нет,
А в душе моей замороженной

Как-то раз в саду, девушку одну,
Завлекал он песнею, и лаской.
И сказал шутя: - Девочка моя!
Девочка с глазами дикой страсти!
Девочка моя! Девочка моя!
Девочка с глазами дикой страсти!

Говорит она: - Я хочу вина!

Над рекой промчался как стрела.
Помню эти чудные каштаны,
Где с тобой гуляли до утра.
Помню эти чудные каштаны,
Где с тобой гуляли до утра.

Написал тебе я много писем,
Но ты, не читая, их рвала.

“Уходишь ты” сл. Л. Дербенев, муз. А. Зацепин из к./ф. “Между небом и землей” , 1975 г., ВИА “Ариель”

с ансамблем "Химик" 2-й концерт

1 марта 1978, Ленинград

С. Есенин , 1925 г.

Ну, целуй меня, целуй,
Хоть до крови, хоть до боли.
Не в ладу с холодной волей,
Кипяток сердечных струй.

Опрокинутая кружка,

Когда качаются фонарики ночные
И тёмной улицей опасно вам ходить,-
Я из пивной иду,
Я никого не жду,
Я никого уже не в силах полюбить.

Мне лярва ноги целовала как шальная,
Одна вдова со мной пропила отчий дом.

Когда с тобой мы встретились, черемуха цвела
И в тихом парке музыка играла,
И было мне тогда еще совсем немного лет,
Но дел успел наделать я немало.

Лепил я скок за скоком, а утром для тебя
Швырял хрусты налево и направо.
А ты меня любила и часто говорила,

Когда качаются фонарики ночные,
Когда на улицу опасно выходить, —
Я из пивной иду,
Я никого не жду,
А сердцу хочется кого-то полюбить.

Меня все женщины любили, как шальные,
С какой-то вдовушкой я пропил отчий дом.

Когда я маленьким мальчишкой еще был,
Я под столом свободно проходил.
Ко всей природе я был ужасно слеп,
Ходил по улице, рубал я с маслом хлеб.

Но не успел мальчишка выйти из ворот -
Навстречу девушка красивая идет.
Она так тихо и спокойно подошла,

Колокольчики-бубенчики звенят, звенят.
Об ошибках моей юности твердят, твердят!

Раз с юною девицею,
Румяной, круглолицей,
С предлинною косой,
Я увлекся всей душой!

Комиссионный решили брать,
Решил я «мокрым» (1) рук не марать. (2)
Схватил я «фомку», (3) взял чемодан,
А брат Ерёма взял большой-большой наган.

Комиссионный решили брать,
Решил я «мокрым» рук не марать.
Мигнул Ерёме, сам в магазин -

Автор текста (слов):
Софронов А.

Композитор (музыка):
Заславский С.

Ах, эта красная рябина-а-а
Среди осенней желтизны.

1. Раз трамвай на рельсы встал,
Под трамвай еврей попал.
Евреи, евреи, кругом одни евреи...

2. Вошёл в трамвай антисемит -
Слева жид и справа жид.
Евреи, евреи, кругом одни евреи...

В том виде, в каком пели:

Ночь надвигается,
Фонарь качается,
Бросая отблески
В ночную тьму.
А я, несчастная,
Торговка частная,

Ночь туманна и дождлива, зо окном темно.
Мальчик маленький рыдает только об одном.
Он стоит, к стене прижатый
И на вид чуть-чуть горбатый,
И поет на языке своем:

Граждане, купите папиросы!
Подходи, пехота и матросы!

1. Раз трамвай на рельсы встал,
Под трамвай еврей попал.
Евреи, евреи, кругом одни евреи...

2. Вошёл в трамвай антисемит -
Слева жид и справа жид.
Евреи, евреи, кругом одни евреи...

сл. Н. Ивановский, вошла в к/ф. “Операция «Ы» и другие приключения Шурика” 1965 г.

Владимир Шандриков и Аркадий Северный с анс. “Черноморская Чайка”, 1-ый Одесский “Поговорим за жизнь”.

апрель-май 1977 , Одесса

(5:40) (А. С.). - Воспоминание о будущем, о перелетных птицах.
Летят перелетные птицы низовьем,
Над ширью полей, над простором лесов.
Они приземлятся над старым гнездовьем,
И выведут стайку шумливых птенцов.
Они приземлятся над старым гнездовьем,
И выведут стайку шумливых птенцов.

Где Вы теперь? Кто Вам целует пальцы?
Куда ушел Ваш китайчонок Ли?..
Вы, кажется, любили португальца...ой,
А может быть, с малайцем Вы ушли.

В последний раз я видел Вас так близко.
В пролеты улиц, а Вас умчал авто.
Я помню как, в притоне Сан-Франциско

Августовской васильковой ночью,
Подойди к рыбачьему костру.
И попробуй осторожно очень,
Тихо тронь гитарную струну.

Пусть возникнет песня над рекою,
Словно из минувшего привет.
Этой ночью лишь для нас с тобою -

Любил я очи голубые,
Теперь влюбился в черные,
Те были нежные такие,
А эти непокорные.
Глядеть, бывало, не устанут,
Те долго, выразительно,
А эти не глядят, а взглянут,
Так - словно царь властительный.

Люблю я сорок градусов ,
Но только не мороз ,
Когда от пьяной радости
В жару краснеет нос.
Люблю я "Спорт", но только, как конфеты,
Люблю я "Труд", но только лишь газету.
Люблю я пить, люблю гулять,
Люблю я баб менять.

Вспоминаю волю, все, как на экране,
Магометку Галю, на переднем плане.
Глазки голубые, прическа озорная,
Словно, королева, но, только молодая.
Голубые глазки, прическа озорная,
Словно, королева, но, только молодая.

В парке долго, долго, в любви ей объяснялся,

Мальчишки

Слова: В. Раменский
Исп.: Аркадий Северный

Город под Москвою, паршивенький завод,-
Около завода там девчоночка живет...

Эй, Мамбо! Нам бы в Италию,
Эх, мы бы, вам, баб покидали бы!
Да, спели б мы, буги сплясали бы!
Да, все бы сделали б да мы,
Если б дали б нам пол литра водки!
Эй, лабух, пропой-ка нам про тех, про двух,
Эй, скрипач, исполни-ка нам джаз,
Да, да, да, да! Эй, Мамбо! Мамбо Итальяно!

Оригинальная песня “Mambo Italiano”, аранжировка Bob Merrill 1954 год.
Исполнена Софи Лорен в кинофильме “It Started in City Naples” 1960 год.

А. Северный у Р. Фукса “О стилягах”

октябрь 1974 г., Ленинград

“Die Moritat von Mackie Messer” сл. Б. Брехта, муз. К. Вайль “Трехгрошовая опера”

Не, не, нет, не спрятаться, ты хоть тресни,
Я ж на сцене, и в кино, я у немцев Мекки Мессер,
А в России, Мекки - Нож!
Англичане, джентльмены, пусть читают Чакивей.
Будут знать они, наверно, кто здесь гангстер ...
Я работаю без маски, немцам: «Хенде хох ...!»

приписывается С. Есенину, 1923-1924 гг.

Месяц морду полощет в луже,
С неба льётся лиловый сатин.
Я стою, никому я не нужен,
Позабытый и пьяный один.

А хорошего в жизни мало,

Песня, из спектакля БДТ - «Пять вечеров».

сл. неизв. автора, муз. Л. Дризо 1910-1920-е гг.

Миленькай, ты мой, ну, возьми меня с собой!
И, там, в краю далеком, буду я тебе сестрой.
И, там, в краю далеком, буду я тебе сестрой.
- Милая моя, взял бы я тебя,

Я понапрасну ждал тебя в тот вечер, дорогая,
С тех пор узнал я, что чужая, для меня.
Мне бесконечно жаль, моих не сбывшихся желаний,
И только боль воспоминаний, гнетет меня.

Хотелось счастья мне, с тобой найти,
Но очевидно нам не по пути.
Так весь ваш женский род,

сл. Я. Полонского 1853 г., мелодия вальса Вальдтейфеля “Студентина”

А. Северный с анс. “Братья Жемчужные” “Юбилейный” концерт

14 августа 1976 г., Ленинград

МОЙ ПРИЯТЕЛЬ, СТУДЕНТ
Игорь Эренбург

Мой приятель студент - Молодой повеса -
Мне слепил документ из ОБХССа.
Я гляжу на него и глазам не верю:
Неужели мои будут все евреи?

“Москвички” сл. Е. Евтушенко

Едут к морю электрички, просто благодать,
Едут сдобные москвички в Гагры отдыхать.
Там лимоны, апельсины, сладкое вино,
И усатые грузины ждут давным-давно.

Там они глухи, как пробки, это не беда,

Прибыла в Одессу банда с Ленинграда,
В банде были урки, шулера.
Банда занималась тёмными делами,
И за ней следила ВЧК.

Эх, Мурка, ты мой Мурёночек,
Мурка, ты мой котёночек,
Мурка, Маруся Климова,

Мы анархисты -
Народ веселый,
Для нас свобода дорога.
Свои порядки,
Свои законы,
Все остальное - трын-трава!

Была бы шляпа,

МЫ ЛЕЖИМ С ТОБОЙ В МАЛЕНЬКОМ ГРОБИКЕ

Мы лежим с тобой в маленьком гробике,
Ты костями прижалась ко мне,
Череп твой, аккуратно обглоданный,
Улыбается ласково мне.
Череп твой, аккуратно обглоданный,
Улыбается ласково мне.

Я вам песенку спою - не чужую, а свою,
Как я с Валей в лес ходил гулять.
Не советую, друзья, не ходите так, как я,
Вам такого в жизни не видать.
Не советую, друзья, не ходите так, как я,
Вам такого в жизни не видать.

На дворе стоит погода - май, май, май,

На дворе трещал, рождественский мороз,
По деревне проезжал большой обоз.
Кони фыркая, неслись под косогор,
Проезжая непроглядный черный бор.
Кони фыркая, неслись под косогор,
Проезжая непроглядный черный бор.

Мой ямщик, был бородатый сибиряк,

На Дерибасовской открылася пивная,-
Там собиралася компания блатная,
Там были девочки: Тамара, Роза, Рая
И с ними гвоздь Одессы - Стёпка-шмаровоз.

Он заходил туда с воздушным поцелуем
И говорил красотке Розе: "Потанцуем!
И фраерам здесь всем сидящим растолкуем,

На Дерибасовской открылася пивная.
Там собиралася компания блатная.
Там были девочки - Тамара, Роза, Рая -
И с ними гвоздь Одессы – Степка Шмаровоз.

Он заходил туда с воздушным поцелуем
И говорил красотке Розе: "Потанцуем?
И фраерам здесь всем сидящим растолкуем,

На Дерибасовской открылася пивная,
Там собиралася компания блатная,
Там были девочки Тамара, Роза, Рая,
И с ними гвоздь Одессы Стёпка-шмаровоз.

Он заходил туды с воздушным поцелуем
И говорил красотке Розе - потанцуем.
И фраерам здесь всем сидящим растолкуем,

Город Ленинград промелькнул как в тумане,
От любимой девчонки уезжал паренёк.
Не по собственной воле, а по воле закона,
Уезжал далеко, далеко на восток.
Не по собственной воле, а по воле закона,
Уезжал далеко, далеко на восток.

И в разбитое время предстоящей разлуки,

На Колыме, где холод, и тайга кругом,
Среди раскидистых елей, и берез.
Тебя я встретил с подругой вместе,
Сидевших у костра вдвоём.
Тебя я встретил с подругой вместе,
Сидевших у костра вдвоём.

Шёл крупный снег, и падал на ресницы, Вам,

На Колыме - текст песни

На Колыме, где тундра и тайга кругом,
Среди замёрзших топей и болот
Тебя я встретил с твоей подругой,
Сидевших у костра вдвоём.

Шёл крупный снег и падал на ресницы вам,

На Молдаванке музыка играет,
А Сонька-лярва пьяная лежит.
Какой-то штырь ей водки наливает
И на такой мотив ей говорит:

"Я не могу тебя любимой называть,-
Прочитаны страницы жуткой сказки,
Как часто я смотрел в твои глаза,

Однажды жарким летом, в Москве средь бела дня,
На пляже было это у старого пруда.
Красотка, лет семнадцать, прекрасна и стройна,
Вдруг стала раздеваться до самого гола.

Разделась и тихонько по берегу пошла,
Весь пляж в оцепененье собою привела.
Сикстинская мадонна в сравненье с нею - срам,

НА ПОЛУСТАНОЧКЕ

Стоит на полустаночке
Мой милый после пьяночки,
Опохмелиться хочется ему.
А пьяницы, как водится,
У гастронома сходятся
И сбор ведут по "рваному" рублю.

На проспекте – шум и тарарам,

Там жёны мужей ловят за подтяжки

И бесцеремонно волокут

В жёлтый дом с ремонтками* на Пряжке.

Наверное, дом Румянцевых, Вы, знаете, друзья?
Там много люду разного, бывал когдай-то я.
Там много люду разного, на вид довольно грязного,
Там только пляшут и поют.

Там койки деревянные, не убраны стоят,
На койках окаянные, наркотики сидят.
Шушукают, сморкаются, в картишки колупаются,

Надену я чёрную шляпу,
Поеду я в город Анапу,-
И там я всю жизнь пролежу
На солёном, как вобла, пляжу.

Лежу на пляжу я и млею,
О жизни своей не жалею,
И пенится берег морской

Эй, Мамбо! Нам бы в Италию,
Эх, мы бы, вам, баб покидали бы!
Да, спели б мы, буги сплясали бы!
Да, все бы сделали б да мы,
Если б дали б нам пол литра водки!
Эй, лабух, пропой-ка нам про тех, про двух,
Эй, скрипач, исполни-ка нам джаз,
Да, да, да, да! Эй, Мамбо! Мамбо Итальяно!

Не плачь, гитара моя, - больно в груди. Грущу о доме я. Родная, жди! Зачем разлука пришла, Где раньше ласка была? Нас разлучили с тобой суд и конвой.

Тогда нам было с тобой по двадцать лет. А для влюбленных нигде преграды нет. Светила в небе луна – О счастье пела она. Нас разлучили с тобой осенним днём.

Я помню глаз синеву и Днепр родной, Где на крутом берегу лежал с тобой. На землю упала тень, Собой примял я сирень. -Не тронь, - молила ты, - цветок любви! На белых бедрах лежал, снимал капрон И с белой груди твоей сорвал кулон. При свете радужных звёзд Мелькнули капельки слёз: -Не тронь, - молила ты, - цветок любви...

Не плачь, гитара моя, - больно в груди. Грущу о доме я. Родная, жди! Зачем разлука пришла, Где раньше ласка была? Нас разлучили с тобой суд и конвой.

Настроил гитару под её твою мать,
Пошёл по бульвару жмурей собирать.
Лапти. партянки блистали на мне,
Московские шлюхи ласкались во тьме.
Лапти. портянки блистали на мне,
Московские шлюхи ласкались во тьме.

Иду по бульвару, гитара брянчит,

Чередой за вагоном вагон,
С легким стуком по рельсовой стали
Спец этапом идет эшелон
С южных краев в таежные дали.

Здесь, на каждой платформе конвой,
Две доски, вместо мягкой постели.
А на крыше сидит часовой,

1975 год, у Дмитрия Калятина

Не под звон гитары семиструнной,
А под звон тюремных кандалов.
Седея за решеткою тюремной,
Я прощаюсь с мамочкой родной.
Седея за решеткой, за тюремной,
Я прощаюсь с мамочкой родной.

Не сердись, если я не права,
Посмотри на меня добродушно.
Ведь слова, это только слова,
Увлекаться словами не нужно.

Прощайте женщинам ошибки,
И Вам наградой будет вновь.
За благодарство чуть улыбки,

Вот я откинулся... Какой базар-вокзал?
Купил билет в колхоз "Большое дышло"!
Ведь я железно с бандитизмом завязал!
Все по-уму, но лажа все-же вышла!

Секи, начальник, я гулял на склоне дня,
Глядел на шлюх и мирно кушал пончик,
Как вдруг шагает этот фраер на меня,

песня на стихи Владимира Раменского

Ну, приснись, ну, приснись же мне, милая девочка,-
Я ночами и днями об этом молю!
Уж прости - я с собой ничего не поделаю,
Что тебя, непутёвую, горько люблю!

Серым днём и одесским ненужным мне вечером

Одену я черную шляпу
Поеду я в город Анапу
И там я всю жизнь пролежу
На соленом, как вобла, пляжу.

Лежу на пляжу я и млею,
О жизни своей не жалею.
И пенится берег морской

Надену я чёрную шляпу,
Поеду я в город Анапу,-
И там я всю жизнь пролежу
На солёном, как вобла, пляжу.

Лежу на пляжу я и млею,
О жизни своей не жалею,
И пенится берег морской

В Одессе я родился,
В Одессе и помру.
В кичмане я крестился,
Скитался по миру.
Учили на Привозе,
Как нужно кур щипать,
Зато могу в навозе
Алмазы добывать.

А я один синдю на плентуаре поздно ночью,
Синдю, глядю - три курвочки хиляют чинно в ряд:
Одная впереди,
Другая позади,
А третья, боже ж мой, качает головой.

Ты, детка, сядь со мной на плентуаре поздно ночью,
Сиди, гляди, как фраера гуляют чинно в ряд:

Уже много пелось - « Гоп со смыком», а мы тут разыскали новые слова, в том же духе, что про Дуньку, и попробую Вам её спеть.

«Гоп со смыком» - песня интересна,
Двадцать семь куплетов, всем известно.
Пропою я Вам такую, я про Ольку Чумовую,
Как гуляли с ней мы после бана.
Пропою я Вам такую, я про Ольку Чумовую,
Как гуляли с ней мы после бана.

"Семь сорок" [1]

В семь-сорок он подъедет,
В семь-сорок он подъедет -
Наш старый наш славный
Наш аицын паровоз[2].
Ведет с собой вагоны,
Ведет с собой вагоны

Опустилась ночь над Ленинградом,
Лунный свет разлился по Неве.
Я иду с тобою рядом,
И мечтаю только о тебе.

В ресторане дверь для нас открыта,
Сядем мы за столик у окна.
И, оставив, рюмки не допиты,

Петербурга зеркальные стёкла
Моет мелкий порывистый дождь...
Вся Россия слезами промокла,
И отсюда бежит кто-то прочь...

Променял кто-то русскую землю
На каштаны парижских Полей.
Петербург под дождем будто дремлет,-

Отец мой Он, а мать моя Надежда,
А старый дядюшка, известный, Михаил.
Когда мы жили все в Москве на Красной Площади,
К нам в гости часто дядя заходил.

Отец мой умер, а мать моя скончалася,
И старый дедушка не долго прочихал.
А мне статья с ужасным номером досталася,

Как на Дерибасовской, угол Решильевской
В восемь часов вечера разнеслася весть:
У старушки-бабушки, бабушки-старушки
Шестеро налётчиков отобрали честь.

Припев:
Оц, тоц, первертоц - бабушка здорова,
Оц, тоц, первертоц - кушает компот,

Как Недибасовской, угол Васильевской,
В восемь часов вечера разнеслася весть:
Как у нашей бабушки, бабушки старушки,
Четверо налетчиков отобрали честь!

Оц тоц перевертоц, бабушка здорова,
Оц тоц перевертоц кушает компот.
Оц тоц перевертоц и мечтает снова

сл. С. Есенин 1923 г.

А. Северный с анс. “Светофор” “Моя судьба”

27 августа 1976 г., Ленинград

Пальцы пляшут, мои, полукруг.
Захлебнувшийся, в пьяном угаре,

Пара гнедых, запряженных зарею,
тощих,голодных и жалких на вид.
Тихо плететесь вы мелкой рысцою-
вечно ваш кучер куда-то спешит.
Были когда-то и вы рысаками
и кучеров вы имели лихих.
ваша хозяйка состарилась с вами
пара гнедых, пара гнедых.

Ю. Колесников

Говорят, что я родился непоседою,
Что мне счастье песни петь, бродить по свету.
Ну, а Вам скажу я правду, не тая,
Просто так сложилась вдруг судьба моя.

Что я родился я ни в мая и не в июне,

А. Северный у Д. Калятина
“Концерт Новая серия”

Октябрь 1975 г., Ленинград

Милая не бойся, я не груб,
Я не стал развратником вдали.
Дай коснуться запылавших губ,

Перебирая поблекшие карточки,
Я на память оставил одну:
Эту девушку в синеньком платьице,
Эту девушку с русой косой.

Кто теперь твои губки целует,
И целует нежнее, чем я?
Кто теперь, Вас, к груди прижимает,

переделка “Песни старого извозчика” в исп. Л. Утесова 1945 г. орг. текст сл. Я. Родионова, муз. Н. Богословского

А. Северный у Р. Фукса фрагмент записи “Песни и анекдоты”

1975(?) г., Ленинград

Слова: В. Раменский
Исп.: Аркадий Северный
Слова Владимира Раменского
Над моим городом луна сегодня светит,
Видны, как днем, ладони старых площадей.
И я иду, меня никто, никто не встретит,
А лунный свет заставил вспомнить вновь о ней.

Раз гляжу я между - дамочка вразрез.
Я имел надежду, а теперь я без!
Ах, какая драма,
Пиковая дама,
Всю ты жизнь испортила мою!
А теперь я бедный,
И худой, и бледный
Здесь на Дерибасовской стою.

Посылаю я письмо не Китаю,-
Я Израилю протест направляю.
Голды Меир и Даяна орава,
Вам назло пишу я слева направо!

Ты лети, лети, письмо, поскорее
От простого трудового еврея,
От монтёров, сталеваров, прорабов,-

По блату, по блату дала сестренка брату,
Билет на «Травиату», билет на «Травиату».
По блату, по блату дала сестренка брату,
Билет на «Травиату», а братец не пошел.
Пусть опёра весело идёт,
И Травиата песенки поёт,
Эх, а братец будет водку пить,
Билетик надобно пропить.

По приютам я с детства скитался,
Не имея родного угла,
Ах, зачем я на свет появился,
Ах, зачем меня мать родила?

А когда из приюта я вышел
И пошел наниматься в завод,
Меня мастер по злобе не принял,

Am Dm
Осенней дорогой под солнцем палящим
G C E
Закованный в цепи парнишка шагал
Dm G C Am
Он сильно устал, онемели так ноги
Dm E Am
И что-то конвою он тихо шептал

сл. Михаил Николаевич Савояров , муз. А. Петров, песня вошла в фильм “О бедном гусаре замолвите слово” 1980 г.
известна в исполнении Александра Галича

А. Северный у Р. Фукса “Анаша”

1973-74 г., Ленинград

Это было весною, распустившимся маем,
Когда тундра проснулась, расцвело все ковром.
Снег, что наши надежды, на удачу все тает,
О чём мог только думать в тундру загнанный вор.

По тундре, по железной дороге,
Где мчится скорый "Воркута - Ленинград".
По тундре, по железной дороге,

Ну, я откинулся, какой базар-вокзал!
Купил билет в колхоз: “Большое дышло”.
Ведь я железно с бандитизмом завязал,
Всё по уму, но лажа всё же вышла.

Секи, начальник, я гулял на склоне дня,
Глядел на шлюх и мирно кушал пончик.
И вдруг хиляет этот фраер до меня,

Исп.: Аркадий Северный

Помню, в начале второй пятилетки
Стали давать паспорта.
Мне не хватило "рабочей" отметки,
И отказали тогда.

Что же мне делать со счастием медным?

Помню, помню, помню я,
Как меня мать любила.
И не раз, и не два
Она мне так говорила:

"Не ходи на тот конец,
Не водись с ворами!
Рыжих не воруй колец -

Поспели вишни в саду у дяди Вани,
У дяди Вани поспели вишни,
А дядя Ваня с тётей Груней нынче в бане,
А мы под вечер погулять как будто вышли.

А ты, Григорий, не ругайся, а ты, Петька, не кричи,
А ты с кошёлками не лезь поперёд всех.
Поспели вишни в саду у дяди Вани,

Поспели вишни в саду у дяди Вани,
У дяди Вани поспели вишни,
А дядя Ваня с тётей Груней нынче в бане,
А мы под вечер погулять как будто вышли.

А ты, Григорий, не ругайся,
А ты, Петька, не кричи,
А ты с кошёлками не лезь поперед всех!

Am Dm E Am
Летит паровоз по долинам, по взгорьям,
C E7
Летит он неведомо куда.
Am A7 Dm
Мальчонка назвал себя жуликом и вором,
Am E7 Am
И жизнь его -- вечная игра.

Почему, почему, почему
Я грущу в тишине кабинета?
Ты, родная, ответь, почему
Слишком быстро кончилось лето?..

Почему, почему, почему
Солнце светит не так уж ярко?
Ты скажи мне, скажи, почему

Предо мною осколки от вазы той,
Что нечаянно я уронил.
Потерял драгоценный подарок твой,
И глаза, что навек полюбил.

Ты виною тому, что я сам не свой,
Наше счастье не склеить мне вновь.
Так зачем же ещё встреч негаданных с тобой,

"Проститутка Буреломова" (Александр Лобановский, Михаил Звездинский)

Осенний вечер в коже хромовой
Взгрустнулось что-то – шепчет в бороду.
А проститутка Буреломова,
Сощурив глаз - идёт по городу.

Эй, берегитесь, люди - женщины!

Ночь тьмой окутала бульвар и парки Москвы,
А из Соколиков пьяненьким тащишься ты,
Денег нет, и мыслей нет, машина уносится вдаль,
И как всегда со мной пьяненькая печаль.

Ты ночью пьяненький идёшь по бульварам один,
И закурить тебе какой-нибудь даст гражданин.
Мимо проносятся, огнями сверкая такси,

Раз в Ростове-на-Дону
Я в первый раз попал в тюрьму,

На нары, понял, на нары, понял, на нары.
А за стеною фраера
Всю ночь гуляли до утра,

И шмары, понял, и шмары, понял, и шмары!

Как в Ростове-на-Дону
Я первый раз попал в тюрьму,
На нары, ты понял?! На нары, ты понял?! На нары!
А за стеною фраера
Всю ночи гуляют до утра,
И шмары, ты понял?! И шмары, ты понял?! И шмары!
А за стеною фраера
Всю ночи гуляют до утра,

По профессии всё Вам приснится.
Кто работал, и, кем наяву,
Всё должно, то приснится ему.
Кто работал, и, кем наяву,
Всё должно, то приснится ему.

Поварам снятся сладкие блюда,
Официантам - ножи и посуды.

Расцвела
сирень в моём садочке,
Ты пришла
в сиреневом платочке,
Ты пришла - и я пришел.
И тебе, и мене хорошо!

Я тебя

РЕШИЛИ ДВА ЕВРЕЯ ПОХИТИТЬ САМОЛЁТ

Решили два еврея похитить самолёт,
Чтобы таки имели надёжный перелёт.
Продумали до тонкости возможные ходы
И для конспиративности набрали в рот воды.

Купили в "Детском мире" двуствольный пистолет,

Сад осенний, сад заброшенный, опускается туман,
Шепчет сумрак, гость не прошенный:
- Нет любви, один обман!
Равнодушно отвернулась ты… (Пауза).
(А. С.). - А-ха!
(В. К. подхватывает). -Ты позабыла про меня, а-а.
(Вместе). -Кружат, кружат желтые листы, в сером цвете дня,
Равнодушно отвернулась ты, позабыла про меня, а-а.

Свобода духа твоего, с рожденья довелось,
И неужели ничего тебе там не осталось?
И неужели ты поплыл стихии подчиняясь,
Свою звезду уж позабыл, в мечтах за ней гоняясь.

Смотри, свободным ты рожден, хотя не соображаешь,
А в жизни обречен, себя, коль не познаешь.
А, коли чувствуешь в себе, что рвется дух наружу,

"Семь сорок" [1]

В семь-сорок он подъедет,
В семь-сорок он подъедет -
Наш старый наш славный
Наш аицын паровоз[2].
Ведет с собой вагоны,
Ведет с собой вагоны

Проигрыш: Am E Am A7 Dm Am H7 E Gm A7 Dm Am H7 E Am E

Am E Am
Когда море горит бирюзой,
A7 Dm
Опасайся шального поступка
Dm Am
У неё голубые глаза

Если женщина изменит,
Я грустить недолго буду,
Закурю я сигарету
И о ней я позабуду.

Сигарета, сигарета,
Никогда не изменяешь,
Я люблю тебя за это,

Что-то сигарета гаснет, Am Dm
Что-то так меня тревожит. E7 Am
Или вспоминает кто-то, Am Dm
Или проклинает, может. E7 Am

А может, это ты, тоскуя, A7 Dm
Под окнами проходишь мимо. G C Am
И коробку спичек жгу я Am Dm

Сидели мы с кирюхою, ого!
Сидели мы с кирюхою, ото!
Сидели мы с кирюхою в одной и той киче,

В одной и той киче.
Он вынес десять рокив {лет (укр.)} на плече.
Он вынес десять рокив на плече.
Он вынес десять рокив на собственном плече,

Балдоха ясно в небе светит, но не греет,
Как черепаха срок тюремный мой ползет.
За столько лет я может быть не постарею,
А может выпустят, а может повезет.

Сижу на нарах и мечтаю о свободе,
А до свободы далеко как до луны.
А сколько, мама, здесь забытого народа,

сл. М. Матусовского, муз. Я. Сашина

Сиреневый туман над дальней крышей тает,
Над тамбуром горит полночная луна.
Кондуктор не спешит, кондуктор понимает,
Что с девушкою я прощаюсь навсегда.
Кондуктор не спешит, кондуктор понимает,
Что с девушкою я прощаюсь навсегда.

В саду на лавочке пел песню скворушка,
Звал Машеньку на лесенку, Егорушка:
- Ты, выйди, выйди, Машенька, на лесенку,
Послушаем мы скворушкуну песенку.
Ну, что, право, слово? Ну, что, здесь дурного?
Он звал её на лесенку, и больше ничего.

Все громче заливался песней, скворушка,

сл. Б. Ковынева, муз. Б. Прозоровского, романс написан в 1925-1928 гг.

Жил один скрипач, молод и горяч,
Страстный и порывистый, как ветер.
И в любви горяч, отдал он себя,
Той, которой краше нет на свете.
И в любви горяч, отдал он себя,
Той, которой краше нет на свете.

Сладка ягода в лес поманит,
Щедрой спелостью удивит.
Сладка ягода одурманит,
Горька ягода отрезвит.

Ой, крута судьба, словно горка,
Доняла она извела,
Сладкой ягоды – только горстка,

Словами не лечат, но, вспомни тот вечер,
Огнями окутан дом, ты вздрогнул, но рассвело.
Обнял за плечи и думал, что власть, надо мной приобрел,
Ошибся, мой милый, ведь я не любила, ведь мы не любили вдвоем.

Мне просто хотелось, прости мою смелость,
Побольше узнать обо всем.
Услышав об этом мне в спину, какие бывают слова,

Маленький курортный город Сочи,
Где растут магнолии - цветы.
Я люблю твою прохладу ночи,
Моря шепот, и восход зари.

Вечером на море в парках пляжа,
Выплыла над городом луна.
Девушка стояла на пригорке,

Споем, жиган, нам не гулять по бану,
Нам не встречать веселый праздник 'Май'.
Споем о том как девочку-пацанку
Этапом загоняли в лагеря.
На пересылочке я встретил там девчонку -
Она фартовою пацаночкой была.
И ей понравилась улыбка хулигана
И откровенные жиганские глаза.

слова В. Крахта, музыка Е. Розенфельда, запись на пластинку К. Шульженко не позднее 1941 года.

В запыленной связке старых писем,
Мне случайно встретилось одно.
Где строка, похожая на бисер,
Расплылось в лиловое пятно.

Что же мы тогда не поделили,

Старый мотив песни в кафе
Помню всегда и не забуду.
Только слова будут не те,
И о любви я петь не буду.

Нарва всегда встретит меня,
Не оттолкнет, а приласкает.
Без Нарвы жить - жить без огня,

муз. И.Катаева, текст В.Н.Раменского, обр.ст. М.Анчарова

Cтоит на полустаночке
Мой милый после пьяночки.
С похмелья выпить хочется ему.
А пьяницы как водится,
У магазина сходятся,
И сбор ведут по рваному рублю,

сл. А.Писарев

А. Северный и Братья Жемчужные "Олимпийский"

февраль 1980 года, Ленинград

Стоишь ты на углу
С убогой миной страждущей,

Стоит на полустаночке
Мой милый после пьяночки,
С похмелья выпить хочется ему.
А пьяницы, как водится,
У магазина сходятся
И сбор ведут по "рваному" рублю
И сбор ведут по "рваному" рублю.

Цыганка с картами, дорога дальняя.
Дорога дальняя, казённый дом.
Быть может старая, тюрьма центральная
Меня, парнишечку, по новой ждёт.
Быть может старая, тюрьма центральная
Меня, парнишечку, по новой ждёт.

[Припев:]

А. Северный концерт под ансамбль у В. Смирнова “Эх, люблю блатную жизнь”

конец августа 1963 г., Ленинград
Запись была произведена по адресу: Гаванская улица угол Среднего проспекта Васильевского острова.

Где б я ни был в далёком краю,
Наставляя мужьям чьим-то роги,
Я всегда с наслажденьем пою
Про твои волосатые ноги.

Мы расстались с тобой так давно,
Разошлись где-то наши дороги.
Но забыть не могу всё равно

ориг. песня “Те, кто платят” 1929 г., романс на стихи Б. Тимофеева, муз. Поль Марсель

В каждом сердце есть стремленье в жизни,
В каждом горе не заплачен плач.
В ресторану на эстраде вышел,
Нищетой измученный скрипач.
В ресторане на эстраду вышел,
Нищетой измученный скрипач.

Тётя Хая
(Ах, Йозеф)

Исп.: Аркадий Северный

Ах, Йозеф, Йозеф, старый добрый Йозеф,-
Какие есть на свете имена!
Состриг ли ты свою больную мозоль,-

В нашем доме, в нашем доме тётя Шура -
Очень видная фигура.
И про неё все говорят,
Что тётя Шура - просто клад.

Припев: Тётя Шура, тётя Шура, тётя Шура –
Очень видная фигура
И про неё все говорят,

Течет речка по песочечку

Исп.: Аркадий Северный
Течет речка по песочечку,
А берега крутые.
А в тюрьме сидят арестантики -
Парни молодые.

Течет речка, по песочечку, бережка крутые,
А в тюрьме сидят арестантики - парни молодые.
А, в тюрьме той сыро, холодно, вода камни точит,
А молодой Жульман, а молодой Жульман, начальничка волит:

- Ты, начальник, то, над начальничками, отпусти на волю!
Там, соскучилась, ой, соскучилась, милая со мною!
- Отпустил бы, я, тебя, Жульман!

Вечер над Невою догорает,
Тихо в Ленинграде в этот час.
Я хочу, чтоб ты была со мною,
Но, тебя со мною нет сейчас.

Тихий вечер, теплый вечер,
Я такие вечера люблю.
В этот тихий, теплый вечер,

То не ветер в полумраке тонет,
То не плачет об убитом мать.
Это в одиночке друг мой стонет:
- Стража, не могу я больше ждать!

- Стража, стража, не могу я больше ждать!
Дверь моей темницы растворите,
Дайте мне свободу увидать!

Товарищ Сталин, Вы - большой ученый,
В языкознаниях большой вы корифей.
А, я простой советский заключённый,
Не коммунист, и даже не еврей.
А, я простой советский заключённый,
Не коммунист, и даже не еврей.

За что сижу я, по совести не знаю,

Познакомился я с Тонькой, раннюю весной,
Из-за этой самой Тоньки, дом забыл родной.
Тонька ангел, Тонька душка, Тонька мягче, чем подушка!
Тонечка - персик наливной!

Ах! Тонька! Тонька Пална! Тонька Пална!
Ну, где ты теперь?
Я готов полжизни дать, чтобы Тоньку увидать,

Тускло светит луна, схоронясь за листвою,
E A
По дороге степной проскакали ковбои.

D A
Трое черных коней, три ножа, три нагана,
E A
Трое верных друзей, три ковбоя усталых.

Раз в вагоне нищий пел
Но не дал ему никто таки копейки
Видно петь он не умел - так решили три еврейки
Видно петь он не умел - так решили три еврейки

Вот одна из них дала
Захудалых 2 копейки
И решили " Ну дала" остальные 2 еврейки

А. Северный у Р. Фукса “О Шершавом”

1974-75 г., Ленинград

Где болота глухие кончаются,
Начинаются, снова леса.
Там, на нарах вонючих валяются,
Три товарища, три молодца.

Стоит одиноко девчонка лет восемь.
И тихо по-детски туманы зовёт:
Туманы,туманы верните мне маму.
Верните мне маму прошу об одном.

Мне было три года как умерла ты.
С тех пор на могилу ношу я цветы.
С тех пор меня,мама,никто не целует,

Зашла на склад игрушек, чудесных побрякушек,
Весеннею порою, как-то раз.
Из тысячи фигурок, понравился мне турок,
Глаза его горели, как алмаз.

Я наглядеться не могу на бравый вид,
Когда мне турок с улыбкой говорит:
- Разрешите, мадам, заменить мужа, Вам,

сл. С. Есенин 4 декабря 1925 г.

Ты меня не любишь, не жалеешь,
Разве я немного не красив.
Не смотря в лицо, от страсти млеешь,
Мне на плечи руки опустив.

Молодая с чувственным оскалом,

Ты не жми меня к березе,
Это вовсе ни к чему
Ты не думай, я не дура.
Вот поженимся - тады.

О-па, о-па, зелёная ограда,
Девки выебли попа, так ему и надо!

Ты не пришла провожать,
Поезд устал тебя ждать.
С детства знакомый перрон,
Только тебя нет на нем.

Стук монотонных колес,
Будет мне петь до зари.
Песню утраченных грёз,

Ты подошла ко мне нелегкою походкою,
Взяла за ручку и сказала мне: "Пойдем..."
А через час поила меня водкою
И завладела моим сердцем, как рублем.

Нас было шестеро фартовых ребятишек,
Все были жулики, все были шулера,
И пятерых из нас прибило пулькой к стенке,

У Геркулесовых столбов лежит моя дорога,
У Геркулесовых столбов, где плавал Одиссей.
Меня забыть не спеши, ты подожди немного,
И черных платьев не носи, и частых слёз не лей.

Еще под саваном тугим в чужих морях не спишь мы,
Ко мне я верю ты придёшь, не знаю лишь когда.
У Геркулесовых столбов дельфины греют спины,

Когда море шумит бирюзой,
Опасайся шального поступка.
У неё голубые глаза,
И дорожная серая юбка.
У неё голубые глаза,
И дорожная серая юбка.

Увидавши её на борту,

У павильона «Пиво-воды»
Стоял советский постовой.
Он вышел родом из народу,
Как говорится, парень свой.

Ему хотелось очень выпить,
Ему хотелось закусить.
И оба глаза лейтенанту

сл. М. Ямпольский

Ужасно шумно в доме Шнеерзона,
Как ты захож, так прямо к Бене в дом.
Там женят сына Соломона,
Который служит в «Совтрансдон».

Его невеста Сонька с финотдела,

С.Есенин

Устал я жить в родном краю
В тоске по гречневым просторам,
Покину хижину мою,
Уйду бродягою и вором.

Пойду по белым кудрям дня

Если придется когда-нибудь, мне в океане тону-уть,
Я на твою фотографию, не позабуду взглянуть.
Дынь, дынь, дынь!
Я на твою фотографию, не позабуду взглянуть.

Руки, сведенные холодом, тихо к тебе протяну-у,
И, навсегда, успокоенный, камнем отправлюсь ко дну-у-у-у.
И, навсегда, успокоенный, камнем отправлюсь ко дну.

Хочу мужа, хочу мужа, хочу мужа я!
Принца, герцога, барона или короля!
А без мужа злая стужа будет жизнь моя! Хочу мужа, хочу мужа, хочу мужа Я!

Пусть муж мой черный как ворона,
И рожа измазана углем,
Но все ж носил бы он корону
И в Африке считался королем!

А. Северный у Р. Фукса “Люблю я сорок градусов”

1974 (начало 1975-?) г., Ленинград

Люблю я сорок градусов, но только не мороз,
Когда от пьяной радости, в жару краснеет нос.
Люблю я спорт, но только, как конфеты,
Люблю я труд, но только лишь газету.

Автор слов не установлен. На мелодию песни Владимира Сабинина "Гусары-усачи" (Оружьем на солнце сверкая...), написанную в 1912-1913 гг.

Цилиндром на солнце сверкая, ха-ха,
Надевши парадный сюртук,
В аллее тенистого сада, ха-ха,
С Маруськой я встретился вдруг.

Гулял я с ней четыре года, ха-ха,

Разбудил меня стон в эту темную ночь,
Предо мною цыганка стояла.
И просила она, чтобы я ей помог,
У шатра её дочь умирала.
И просила она, чтобы я ей помог,
У шатра её дочь умирала.

Я пошел вслед за ней, до цыганских шатров,

Тихо табор цыганский уснул,
Только слышны аккорды гитары.
Под цыганский напев медных струн,
Чей-то голос вдали напевает.
Под цыганский напев медных струн,
Чей-то голос вдали напевает.

Молодая цыганка не спит,

1.
Цыплёнок жареный,
Цыплёнок пареный.
Пошёл по Невскому гулять.
Его поймали,
Арестовали;
Велели паспорт показать.
2.

Переделка песни “Guarda che luna”.

Часто ночами ища покоя
Исп.: Аркадий Северный

Часто ночами, ища покоя,
Я вспоминаю то, что помнить и не стоит,
И до рассвета, вместо покоя,-

Часто ночами,
ища покоя,
Я вспоминаю
то, что помнить и не стóит,
И до рассвета,
вместо покоя,
Ты, как живая,
всё стоишь передо мною.

Не смотрите вы так сквозь прищур своих глаз,
Джентельмены, бароны и леди.
Я за двадцать минут опьянеть не смогла
От стакана холодного бренди.

Припев:
Ведь я институтка, я дочь камергера,
Я черная моль, я летучая мышь.

В оркестре играют гитара и скрипка,
Шумит полупьяный, ночной ресторан,
Так что же ты смотришь с печальной улыбкой
На свой недопитый с шампанским бокал?

Ту черную розу - эмблему печали,
В тот памятный вечер тебе я принес.
Мы оба сидели, мы оба молчали,

Четвёртые сутки пылают станицы,
Потеет дождями донская земля...
Не падайте духом, поручик Голицын,
Корнет Оболенский, налейте вина!

А где-то лишь рядом проносятся тройки,
Увы,- не понять нам загадочных лет...
Не падайте духом, поручик Голицын,

Член ты мой опавший,
Член мой омертвелый,
Что лежишь, устамши
От ночного дела?

Раньше был ты сильным,
Был ты детородным,
А теперь ты хилый,

Am Dm
Что-то сигарета гаснет,
E7 Am
Что-то так меня тревожит.
Am Dm
Или вспоминает кто-то,
E7 Am
Или проклинает , может.

Что-то стонет душа одинокая,
По далекой родной стороне.
Где ты радость моя, синеокая,
Вспоминаешь ли ты обо мне?
Где ты радость моя, синеокая,
Вспоминаешь лишь ты обо мне?

Не забыла ли, ночи ты лунные,

Шаланды полные кефали

В Одессу Костя приводил,

Но те кефали вдруг пропали,

И Костя с горя наш запил.

Шел солдат по Европе войной,
Он отстаивал край свой родной.
И, когда он в пути тосковал,
То всегда, и везде повторял:

- Ах, девушки, девушки, милые,
Каких только я не встречал.
Румынок, болгарок и чешек,

Шел трамвай десятый номер.
На площадке кто-то помер.
Тянут-тянут мертвеца,
Ламца-дрица-а-ца-ца!

Подъехала карета,
В карете места нету -
Мертвые там от винца,

Шёл трамвай десятый номер,

На площадке кто-то помер.

Тянут-тянут мертвеца,

Ламца-дрица-а-ца-ца!

Это школа Соломона Кляра,
Школа бальных танцев, вам говорят.
Две шаги налево, две шаги направо,
Шаг вперод и два назад.

Кавалеры приглашают дамов!
Там, где брошка, там перед.
Две шаги налево, две шаги направо,

И, раз,два!
Это школа Соломона Пляра,
Школа бальных танцев, вам говорят.
Две шаги налево, две шаги направо,
Шаг вперёд и две назад.

Тетя Соня, не крутите задом!
Он ж не пропеллер, ви не самолёт!

Там пьют матросы эль, и девушки с мужчинами жуют табак.
Там жизнь не дорога, опасна там любовь,
Недаром негр-слуга, стирает с прилавка кровь.

Пусть череп проломит кастет, сегодня люблю Жиголет,
Эх! Малый, вина! Я пью до дна, ночь для страстей дана!
Ты, ночь мне, красотка, отдашь, - так, Жиголет, сказал Апаш,
Любовь изменой не тревожь, иль завтра ждет коварный нож.

Во всех моих несчастиях виновен Робеспьер,
Ну, тот, что сняли с тыкву в Могилеве.
И, вот, Вам, моя Настя, свободная, как Пьер,
Безухий, помню, был такой у Лёвы.

Ту, что она молотит, для меня серпом,
Не буду даже больше, и трепаться я.
И слово, то такое, что выскажу с трудом,

Концерт под гитару у В. Коцишевского

Июнь-июль 1978 г., Одесса

В бардовом зале «Журавли» играют музыканты,
Вдали от собственной земли, тоскуют эмигранты.
А мы с тобою, милый друг, не жили в за границах,
А мы чужими стали вдруг, где довелось родиться.

А. Северный и Братья Жемчужные "Олимпийский"

февраль 1980 года, Ленинград

Эта бедная Русь - и богатые степи,
Это время и беды нам были не в грусть.
Что же вспомнить теперь? Что же скажут нам дети?
Иль простят, иль осудят эту бедную Русь.

Далеко над тайгой
Плыхают зарницы,
По дороге ступая,
Словно в сонном бреду,
Втиснув головы в плечи
И с потупленным взором
Спецэтапы идут
В дикий край, в Воркуту.

с ансамблем "Казачок"

лето 1979, станция Кущевская

Это было летом в парке над рекой

Это было в парке летом над рекой:
Познакомился я с девушкой одной.

Это было давно, пролетели года,
Смыло все быстроходной волною.
И, когда я пою, под гитару свою,
Обливаюсь горячей слезою.
И, когда я пою, под гитару свою,
Обливаюсь горячей слезою.

Это было давно, лет пятнадцать назад,

Это было давно, год, примерно, назад,
Вез я девушку в тройке почтовой.
Кругло лица была, словно тополь стройна,
И покрыта платочком пуховым.
Кругло лица была, словно тополь стройна,
И покрыта платочком пуховым.

Попросила она, чтоб я песню ей спел,

Это дело было поздней осенью -
С неба мелкий дождик моросил.
Шел парнишка пьяною походкою,
Тихо плакал и о ней грустил.

Ой, играй, гитара семиструнная,
Пой, гитара верная моя!
В жизни я любил одну лишь девушку,

Я в весеннем лесу пил березовый сок,
С ненаглядной певуньей в стогу ночевал,
Что имел не сберег, что любил - потерял.
Был я смел и удачлив, но счастья не знал.

И носило меня, как осенний листок.
Я менял имена, я менял города.
Надышался я пылью заморских дорог,

Em
Я в весеннем лесу пил березовый сок.
E7 Am
С ненаглядной певуньей в стогу ночевал.
H7 Em
Что любил - потерял. Что имел не сберег.
Am F#7 H7
Был удачлив и смел, только счастья не знал.

Я в весеннем лесу пил березовый сок,
С ненаглядной певуньей в стогу ночевал,
Что любил – потерял, что имел – не сберег,
Был я смел и удачлив, а счастья не знал.

И носило меня, как осенний листок.
Я менял города, я менял имена.
Надышался я пылью заморских дорог,

Я живу в заброшенной квартире,
Мне порядок нравится такой:
За стеной поет ЛГ-4,
Через стенку с девушкой-душой.

А у меня есть тоже патефончик,
Только я его не завожу,
Потому что он меня прикончит -

Отродясь завистлив не был,
Но мы с ним - земля и небо.
Посудите, люди, сами -
Кто есть я и кто есть Хаим.
У меня зарплата - двести,
У него - сложите вместе,
А ведь пашем в РСУ,
Я в три смены, он - в одну.

А. Северный концерт под ансамбль у В. Смирнова “Эх, люблю блатную жизнь”

конец августа 1963 г., Ленинград
Запись была произведена по адресу: Гаванская улица угол Среднего проспекта Васильевского острова.

Я помню тот Ванинский порт
И вид парохода угрюмый,
Как шли мы по трапу на борт
В холодные мрачные трюмы.

Не песня, а жалобный стон
Из каждой груди вырывался,
Прощальный России поклон

Я прилетел теперь в Бомбей,
Давно покинул я Рассею.
Тревожно на душе моей,
Боюсь и жажду встречу с нею.
Все годы помнил я,
До каждой утренней росинки.
Я отдал сердце ей своё,
Без сожаления, без заминки.

Я пришел в ваш клуб на карнавал,
На карнавале здесь тебя я увидел внезапно.
Всё здесь ярким светом залито,
И в вальсе по залу так плавно танцуют пары.

Пусть в карнавальную ночь тоска уходит прочь,
Я в этот вечер буду счастлив лишь с тобою.
Я узнал тебя среди людей,

Решил я, братишечки, жениться.
И женку моментально я нашел.
Она была изящна, словно птица,
И с нею записаться я пошел.

Невеста была лакомый кусочек -
Вы видите-таки ее года -
Из зада сыпался песочек,

сл. Р.Фукс

Аркадий Северный "У Юрия Николаевича"

сентябрь 1977 г, Москва

Я родился на границе,
Но отец мой и мать любили повторять:

Я сижу в одиночке и плюю в потолочек.
Перед Родиной честен, перед совестью чист.
Предо мной лишь икона и запретная зона,
А на вышке с винтовкой равнодушный чекист.

Мы бежали с тобою золотою тайгою,
Когда тундра оделась в свой зеленый наряд.
ВОХРа нас окружила, слышен хруст под ногою.