мне дышать нечем; я плачу и смеюсь, смеюсь и плачу сильнее, крепче тебя обнимаю, боюсь отпустить твою руку, ибо ты пропадешь куда-то. стреляй в мое сердце сразу в упор, из травмата, только не надо, пожалуйста, меня обнадеживать ложными радостями. ты интересуешься: кнут или пряник, хотя знаешь, что я не люблю сладости, но и применять силу нет надобности, ибо я всё равно буду слушаться и теряться в твоих объятиях. в переносном смысле, конечно. ведь я не так часто могу к тебе прикасаться. зато могу говорить с тобой. целую вечность, если ты всё же позволишь остаться где-то рядом. рифмы о том, как мы встретились взглядом в моих поэмах уже очень заезженны, поэтому я даже не буду все это использовать. так о чем я: аэропорт Шереметьво, я у е з ж а ю. это непроизвольно, просто сил нет уже находиться с тобой максимально близко но не иметь возможности проявить искренность. иду по взлетному полю, снег с такой силой бьет меня по лицу, словно хочет сказать мне:"очнись, чёрт возьми, ты не с теми людьми", но я продолжаю уперто идти, оставляя пальто на распашку. я представляю Новый год этот, что-то меня до мурашек внутри пробирает. мне наверное просто страшно.
в самолете ни черта не произошло, полет три часа, два мужика соседа, я пыталась уснуть, но не могла, в голове какая-то муть, какие-то голоса. я не говорю тебе "нет" ровно так же, как ты не можешь сказать мне "да". питерская погода нехарактерна для наших мест, но ты можешь лишний раз проявить жест внимания, отдавая мне куртку, когда мы выходим курить на балкон. я захожу в самолет, я захожу в электричку, я ищу нужный поезд, перрон и вагон, но гнетёт то, что место себе я так и не нашла, сколько бы не колесила. потому что мое место - рядом с человеком. и тогда уже будет неважно где, и не важно как. но перспектива пока не видна. я по итогам как обычно одна. смотрю в иллюминатор, глотком допиваю мерзостный кофе до дна, и пытаюсь закрыть глаза и не видеть лиц оставивших меня людей. я иду в никуда, сколько не проверяла путей. эта апатия непонятна моему окружению, близким, поэтому все пожимают плечами, доливая в стакан мой виски, и позволяют мне читать дальше дорогие памяти переписки.
мне нечем дышать; я отвожу глаза чтобы никто не заметил, как я начинаю плакать. я заплуталась в хитросплетениях человеческих отношений, где так много узлов и петель, которую лучше затянуть на шее потуже. в Москве холодная стужа, а у меня светлые виды туманного Альбиона, но ты ведь остался там, а значит никакой климат не уймет легкой боли от ежедневного осознания непричастности к твоей жизни. я скоро заброшу мои чувства к тебе на пыльный чердак, но сейчас мне стоит признать это:
я люблю тебя, дурак. I have nothing to breathe; I cry and laugh, laugh and cry more, hug you, I'm afraid let go of your hand for you will be lost somewhere. shoot my heart right away, from the trauma, just don't, please, encourage me with false joys. you are interested in: carrots or sticks, although you know that I do not like sweets, but there is no need to use force, for I will still obey and get lost in your arms. figuratively, of course. because I can't touch you so often. but I can talk to you. for ages, if you still let stay somewhere near. the rhymes about how we met our eyes in my poems are already very hackneyed, so I won't even use it all. so what am I talking about: Sheremetyevo Airport, I have it is involuntary just no strength to be with you as close as possible but not be able to show sincerity. I walk on the take-off field, the snow hits me so hard on my face as if he wants to tell me: & quot; wake up, damn it, you're not with those people, & quot; but I keep going steadily, leaving my coat to plow. I represent this New Year, something creeps me inside. I'm probably just scared.
in the plane, not a damn thing happened, the flight was three hours, two peasant neighbors, I tried to sleep, but could not, in my head some murk, some voices. I am not telling you & quot; no & quot; just as you cannot tell me & quot; yes & quot ;. St. Petersburg weather is not typical of our places but you can once again make a gesture of attention, giving me the jacket when we go out to smoke on the balcony. I enter the plane, I enter the train, I am looking for the right train, apron and car, but it is oppressive that I never found a place for myself, how many would not go around. because my place is next to a man. and then it will not matter where, and no matter how. but the perspective is not yet visible. I'm on the basis of the usual one. I look out the window, I drink sip coffee to the bottom, and trying to close my eyes and not see the faces of the people who left me. I'm going nowhere, how many ways I haven't checked. this apathy is incomprehensible to my surroundings, my relatives, so everyone shrugs topping up my whiskey in a glass, and let me read on for dear correspondence memories.
I can't breathe; I avert my eyes so that no one will notice how I begin to cry. I got lost in the intricacies of human relations, where there are so many knots and loops, which is better to tighten on the neck tighter. in Moscow, cold cold, and I have light views of foggy Albion, but you stayed there, which means that no climate will ease the pain of daily awareness of non-involvement in your life. I will soon give up my feelings for you in a dusty attic, but now I have to admit it: