Своим молчаньем я тебя обидел. Пишу письмо тебе из-под Москвы. Из-под Москвы, которой я не видел. Которой не увижу никогда.
Москва близка, её в биноколь видно, Но доктор Гебельс радуется зря. Ну что ж, близка, но то-то и обидно, Что даже глазом выглянуть нельзя.
Сидим в окопах, вши нас заедают. В желудке пусто, ноет голова. Сегодня русские крепко наступают, И всё ж цела их клятая Москва.
И если б можно вырваться отсюда К тебе домой на родину скорей... Но я боюся, милая Гертруда, Что навсегда останусь под Москвой.
Закончил фриц письмо своей любимой, Перекрестился тощею рукой. Раздался взрыв в степи необозримой. Фриц навсегда остался под Москвой.
Раздался взрыв в степи необозримой. Фриц навсегда остался под Москвой. His silence, I hurt you . Write a letter to you out of Moscow. Out of Moscow , which I have not seen . Which will not see ever.
Moscow is close , it can be seen in binokol , But Dr. Gebels rejoices in vain. Well, close, but so-and- shame That even the eye can not look out .
Sitting in the trenches, we are seizing lice . In the stomach is empty, aching head . Today Russian firmly occur , And still intact their klyatyh Moscow .
And if you can get out of here To thee home home soon ... But I am afraid , my dear Gertrude , That always remain near Moscow.
Fritz finished a letter to his beloved , Crossed the lean hand. There was an explosion in the desert vastness . Fritz remained forever outside Moscow.
There was an explosion in the desert vastness . Fritz remained forever outside Moscow.