Простим отцов усталую небрежность и матерей припадочную нежность — их просто не хватает на детей. Россия наша держится на бабушках, и вся Россия в бабушках, как в башенках невыветренной совести своей.
О них обыкновенно не заботятся, и всё-таки они всегда в цене, поскольку не бывает безработицы у бабушек в таинственной стране.
С глазами всепрощающе печальными они в домах ютятся по углам машинами стиральными, качальными, машинами, что плачут по ночам.
Жесток наш век, своих детей не балующий. Мы в мягкости и то порой грубы но по земле, на счастье, ходят бабушки так мягко, словно ходят по грибы.
И бабушки, стирая или стряпая, когда тоска по детству их берёт, впадают в детство, словно реки странные, которые текут наоборот.
Всемирных неразумностей свидетели, они среди пелёнок и посуд, как разума тишайшие светильники, свои седые головы несут.
И - вечные Арины Родионовны - с колясками по скверам семеня, курносые надежды нашей Родины они толкают впереди себя. Forgive fathers weary negligence and epileptic mothers tenderness - they just do not have children. our Russia keeps on grandmothers, and all Russia in the grandmothers, both turrets nevyvetrennoy their conscience.
On them usually do not care, and yet they are always in the price, because there is no unemployment grandmothers in the mysterious country.
With eyes forgiving sad they are in the houses huddle in the corners washing machines, kachalnymi, machines that are crying at night.
Cruel this age, your children are not pampering. We are in the softness and sometimes rude but on the ground, for good luck, go to grandma so gently, as if walking on mushrooms.
And grandmother, erasing or concocting, when childhood longing of their picks, fall into childhood, like a strange river, conversely that flow.
World unwise witnesses they are among the diapers and dishes, as the reason quietest lamps, his gray head bear.
And - eternal Arina - wheelchair squares on the seed, snub-nosed hope of our motherland they push in front of him.