Моё самое приторное письмо, Моё самое горькое признание, Поезд с рельс сошёл, Провалившись в белое изваяние.
Моё самое искреннее рукопожатие, Моё самое тёплое прощание, Плавящееся распятие, И моё пламенное Богу признание.
Что не уверовал, ни сколько, Что руками обхватывал снова шею, А глаза мелькали зорко, И осознал, что вера не согреет.
И что приторные молитвы, И что слаще нет слов, Которые до дна испиты, Которые заполняли собою глубокий ров.
Моё самое последнее осознание, Что удушьем осушены артерии, Моё самое приторное признание, Рвущейся в душе материи, И поезда падали в глубокое изваяние, Удушьем сжатые металлические гробы на расстоянии, Прощание после расставания, И не важны впредь больше потери. My most cloying letter My most bitter recognition, Train off the rails come down, Fell into a white statue.
My most sincere handshake, My warmest farewell Hot melt crucifix And my God flame recognition.
What is not believed, or how much, What arms encircled his neck again, His eyes flashed keenly, And to realize that faith is not warm.
And that sugary prayer What is sweeter than no words, That to the bottom of the drinking, Which fills him deep ditch.
My most recent realization, What suffocation drained artery My most cloying recognition Tearing in the heart of matter, And the train fell into a deep sculpture, Choking tight metal coffins in the distance, Farewell after breaking up, And it is not important to continue to greater losses.