Пустые улицы и коробок спичек. все тексты (слова) песен, переводы, видео, клипы

Так смешно, под дождём,
Бежали скорее в лес,
То не туда свернём,
То я не туда полез.

Так смешно, наполовину промокшие,
Делали пикник,
Руки уже продрогшие,

Нам осталось 22 часа до поездки в Монреаль.
Я придумывал твои образы,
Образы, которые мне никогда не нарисовать,
Твоих глаз туманная дымка, так забавно рассеивалась при виде меня.
Никак не мог сказать,
Что я совсем сильно боюсь потерять тебя.
Трава не зеленела,
Она цвела под твоими ногами,

Мне никогда не бывает грустно,
Я никогда не умираю,
Никогда не думал, что вокруг пусто,
Никогда ничего не забываю.

А кости выворачивало,
Сводило мышцы во всю,
Может, тогда кровь и сворачивало,

Во мне сорок девять кило тоски,
Коробок спичек порвался,
Если хочешь, рискни,
Попробуй помочь, что бы я не сломался.

Помогать каждому,
Даже если не замечают,
Не чувствуют, что спасены дважды,

6 утра, кот, сигареты, рассвет,
В такие моменты понимаешь, что мизерный ты,
Что мизерный и чей-то привет,
И что мизерными становятся все цветы.

Когда даже кот разделяет со мной пустоту,
Разделяет едкий дым,
Стоит, и всматривается в исчезающую ночную темноту,

Роняя капли с гордых глаз,
Акулье сердце сжималось,
Акула не хищник в этот раз,
А жертвой сталась.

Плавно плавая в океане,
Плавником на спине кверху,
Как в старом сериале,

Строить алгоритмы,
Строить пирамиды, строить веками,
Проходить пытку за пыткой,
Проживать новую жизнь с новыми снами.

Решишь мне задачу?
Как научить человека ценить,
Я столько времени тратил,

Сегодня утром я мог бы умереть,
Мне дали эту возможность,
Я пытался в постели замереть,
Задыхался, и понимал, что это моя оплошность.

Сегодня утром я умереть мог,
Но я всё равно решился жить,
Может кто-то некто, так называемый Бог,

Даже если сил малая горсть,
Даже если в голове суматоха и тоска,
Даже если ломается та под рукой трость,
Даже если мечты выпадают из окна.

Зубами вгрызаясь в обрывы,
Даже если рук уже лишился,
Если перед тобой только одни спины,

Мы бережём скупые слова,
Мы прячем взгляды,
Когда чахнет зелёная трава,
Пропитываясь городским ядом.

Набережные, которых нет,
Которые волны съели,
И у берегов сотни прогнивших сигарет,

Извёлся всеми этими болезнями,
Своими и чужими,
Глаза от слёз такие грязные,
Что казались теперь не моими.

А я жду тебя,
Так осточертело ждать,
Ты никогда так не ждёшь меня,

Ты наверное правда боишься грозы,
Ты наверное правда не при чём,
Ты возможно и всерьёз не имеешь вины,
И ты возможно живёшь только завтрашним днём.

Я тебя не знаю, ты меня не знаешь,
Но помнишь, есть я и есть ты?
Ты ни по кому возможно не скучаешь,

Думал, что в полной защите,
Что в полной безопасности,
Стреляете, кричите,
А я шёл дальше, невзирая на опасности.

Зачем иметь ограду,
Зачем иметь стену,
Зачем получать ненужные награды,

Прогрызли во мне дыру,
Приковали к айсбергу,
И я целиком во льду,
Вы - фальши охранники.

Порвали каждый миллиметр,
Моей кожи тонкой,
Моей кожи бледной,

Первый день забвения,
Я брожу по улицам ночным,
И теряю каждый день зрение,
Мутный взор, становящийся скупым.

Одиночные игры,
В социальных сетях, мирах,
В забвении я становился жалким тигром,

Мне бы ваше искреннее люблю,
Естественно в кавычках,
Я попробую теперь грубость употреблю,
И буду указывать на ваши глупые привычки.

Отправь мне смайл, это же так приятно,
Снова в кавычках говорю,
Для вас социальность, депрессия, это так занятно,

В любви нет любви,
В нынешнее время нет того,
Что бы кто-то кого-то любил,
Всё на выгоде, только и всего.

В любви любви нет,
Только холодные руки,
Ещё ждущие рассвет,

В моих друзьях нет друзей,
В моих телевизорах нет кино,
В моей жизни много душевных смертей,
И я всё пытался не занимать себя сетью всё равно.

Кто-то спросит, зачем я тут?
Я для того здесь, что бы хоть кого-то спасти,
Но множества продолжают лгать и до сих пор лгут,

Где тот самый причал,
Который искал годами,
Как же так легко его потерял,
Прощаясь с последними тёплыми руками.

И нет тут, в мире, океанов,
И нет доброго взгляда,
В этом мире столько капканов,

В океане галактики,
В объятьях бесконечности,
Где без всякой тактики,
Можно навсегда предаться вечности.

Если в костюме, живой,
Если наголо раздеть, и душу тоже,
Сразу исчезнет взор твой,

В длинных колоннах,
С побитыми лицами,
И в душевных стонах,
Прощались с последними тёплыми синицами.

В длинных колоннах, тёмных,
Серое на сером, чёрное на чёрном,
Во взглядах томных или сонных,

Утро, руки поручни сжимают,
И вокруг толпа бежит,
Кто-то снова опоздает,
А кто-то дома мирно спит.

Утро, и некогда смеяться,
И некогда тосковать,
На лице серьёзность и не поменяться,

Только не спать, совсем не спать,
Не нужен сон, не нужно это,
Мне не нужно там, об иллюзиях мечтать,
Мне так всё равно на нынешнее лето.

А зачем вовсе-то?
Для чего оно мне сейчас?
Если по сути за руку держать некого,

Стоя, на ногах избитых,
Стоя в тишине толпы,
В толпе людей, до дна испитых,
Которые раскрывали свои чёрные зонты.
Добавляя в этот чёрный мир ещё больше черноты.

И в школах, и на работе, и в метро,
Стоя, на ногах ватных,

В утреннем чае я спрячу мысль,
О том, что руку твою мне не удержать.

В утреннем чае, с остатком тебя, я найду смысл,
Найду смысл в том, что бы тебя искать.

И в кошачьих глазах я увижу,
Что осталось от моего лица.

Жизнь ваша, жизнь моя,
Мы совершенно разные,
Вы сидите в сети, теряя себя,
И ваша душа стала от этого безобразной.

В вашей жизни сплетни,
Дороже одного искреннего слова,
Порой мои "бредни",

Где-то за гранью реальности,
Во снах я был собой,
Где было столько многогранности,
Где была улыбка со мной.

Во снах я всегда живой,
А если умираю, снова живу,
Во снах я для всех свой,

Наверное, перебрал все варианты,
Как можно было бы спрятать себя,
От бомб жизни громадных,
Даже сталь не укрыла бы меня.

Перебрал всё возможное,
Как бы можно было возвратить всё,
Как можно осторожнее,

Вдохни глубже,
Возьми за руку жизнь сильнее,
Даже если очень трудно,
Даже если станет ещё больнее.

Возьми счастье за руку,
Сожми крепко и не отпускай,
И слушай пения звуки,

Сжигаем то, что неприятно глазам,
Стираем с лица земли города,
Не верим чаще искренним слезам,
Даже когда уже на лице поседела борода.

Рушим надежды детей,
Которые ведь ещё не выросли,
Сломанные люди так и ждут своих смертей,

Среди бесконечных стульев,
Опрокинутых, ветхих,
Среди тысяч огромных ульев,
Среди всех, я возможно один из редких.

Нет, я не альбинос,
Я не имею глаза разноцветные,
Мой же вам вопрос,

Под фонарём, что затуманен,
Моя рука сжимала твою,
Наполовину ядом отравлен,
И всё в будущее смотрю.

И взглядом пересчитывал,
Капли восковые,
Что падали слитками,

Стрелки часов остановились,
Под грузом пустого взгляда,
Мои ладони друг с другом слились,
И осознание того, что никого нет рядом.

Раньше было по другому,
Раньше счастье, радость и безмятежность,
А теперь хочется сломать ногу,

Вспоминать,
Вспоминать либо с привкусом горечи,
Либо с тонким запахом волос, и не забывать,
Каждый день вместе солнечный.

Забываюсь, как в тёмном облаке,
Плыву, раскинув руки в стороны,
И без печали толики,

Вспышка перед глазами,
Плавали перед взором,
Тела, прикасаясь руками,
Перед раскинутым простором.

Снова белым светом,
Разливается волна,
Где-то на краю света,

Второй раз умирать,
С тобой за руку прощаясь,
Во сне, как на яву, рыдать,
А ты уходишь, улыбаясь.

Знаю, много времени прошло,
Многое погрузилось в бездну,
От меня много людей ушло,

Пожалуйста, замолчите.
Не указывайте на моё тело.
Прошу вас, уходите.
Во мне никогда ведь ничего не пело.

Хватит терзать меня своими словами.
Хватит мне резать горло поперёк.
Я буду продолжать упиваться своими стихами.

Выдох, вдох, две секунды до окончания,
Жизненного пути,
И не успевает прийти раскаяние,
И не успевают руки, которых я не мог найти.

Выдох, вдох, сердце кровью обливается,
На меня направлено дуло пистолета,
Оно мне,

Где-то я среди людей,
Где-то среди чего-то не важного,
Среди может и главных для меня мелочей,
Среди мира на половину бумажного.

Может где-то на лавочке,
Или же среди вывесок "скидки",
Я буду искать себя поодиночке,

Георгиевская лента на ветке,
Знаете, их раздают на улицах,
А когда-то шумела палица,
И люди сидели в ржавых клетках.

Раздавали георгиевские ленты,
Кто-то приколет к груди,
Кто-то выкинет ленту позади,

В глаза пылью бросаясь,
Песком в зрачках застывая,
Я глаза с болью закрывая,
Оглядываюсь во мраке чего-то опасаясь.

Рукой проваливаясь в темноту,
Хотелось выпить чашу яда,
Который со вкусом шоколада,

Красный, синий и зелёный,
Мелькали цвета в окнах,
Купол неба тёмный,
Встречает сотни глаз робких.

Я согрелся, без всех,
Без чая, без одеял,
Не слыша даже приятный смех,

Так сводит с ума это,
Эта чёртова головная боль,
Лицо цвета лекарства смекты,
И вместо слёз, выпадала из глаз грубая соль.

Закрываешь глаза,
Рвёшь волосы на голове,
Передавали, у меня завтра гроза,

Волны плавно обнимали,
Небольшой парусник,
И глаза на своде неба застывали,
И вились внутри заросли.

Проплывая города,
На совсем маленьком судне,
И каждая искренняя улыбка дорога,

На краю остывшего мира,
Брёл горящий человек,
С глазами самого ясного сапфира,
Обводя глазами увековеченных калек.

На краю самой пустоты,
Брёл горящий человек,
Ему было страшно дотронуться до той руки,

Запахи смешались, всё вокруг,
Глаза отрыты, остекленели,
Не понятно, что за недуг,
От которого пальцы онемели.

Закрой мне глаза, прошу,
Не хочу видеть ничего,
Не хочу видеть вечную войну,

Стулья впились в столы,
Кругом тишина, никого,
И только свет из окон собой комнаты залил,
Я свободен, только и всего.

И завтра свободен,
И послезавтра тоже,
Даже если и к жизни не пригоден,

На море, и что с того?
Что с того, что не лечится внутри,
Не излечится никогда ничего,
Нет, на меня не смотри.

Вставая ногами на груды костей,
Закрывая глаза ладонями,
Я хотел бы улыбаться, погрей,

Дай мне снов,
Дай мне заснуть хотя бы на минуту,
Дай мне найти настоящий кров,
Дай мне перешагнуть этих страданий груду.

Я так хочу уснуть, по-настоящему,
Я так хочу видеть яркие сны,
А чёрно-белые стали навязчиво,

Дайте умереть, я вас умоляю,
Предоставьте мне смертельную дозу героина,
Я уже не представляю,
То, как всё внутри меня на столько сгнило.

Убейте меня, я не могу сделать это сам,
Мне чёртова жизнь дана,
Что бы расставить в ней всё по местам,

На закате, вместе с солнечными лучами,
Появится желание исчезнуть,
Захочется стать чужими снами,
Чужими мечтами.

На закате, когда на небе звёзды засияют,
Я буду держать тебя за руку, вспоминая названия рун,
В твоих глазах отразятся, заиграют,

Словно пуля в замедленной съёмке,
Длинною в жизненный путь,
Разрывает священные плёнки,
Души, которые уже не вернуть.

И летели обрывки слов,
И падали руки по швам,
Стирая алую кровь,

Дистанция.

Я бы сказал то, что на дистанции тяжело,
На дистанции ощущать запах волос,
И вот, снова на пути в сторону повело,
От того, что всплыл о дистанции вновь вопрос.

Дистанция, на сколько она бывает длинная?

На самом деле я бы сказал что-то,
Что задело бы тебя и ещё тебя,
И ещё наверное кого-то,
Но ничего по сути не осталось от меня.

Тоска съела,
Не радует ни то ни другое,
Да, может и станет полоса жизни белой,

Иголки не помогли, совсем,
Не помог взгляд живой,
Наполненный жизнью среди каменных стен,
Крошечный, с иглами, но беззащитный герой.

Люди на асфальте,
А цветы под каменными плитами,
Прошу, хотя бы немного живого оставьте,

В песках утопали ноги,
На руках кожа въелась в кости,
И всё бесконечные дороги,
И всё жадные, тщеславные гости.

Глаза съедало солнце,
Взгляд ищет каплю воды,
Хотя бы на том донце,

Ты всегда чего-то ожидаешь,
Надеешься, бережёшь,
Не замечаешь, как внутри умираешь,
А ты всё равно верно ждёшь.

Что кто-то изменится,
Что мир станет лучше,
Когда туман едкий стелется,

Сколько мы теряем каждый день?
Какие теряем возможности?
Когда живое затмевает железная тень,
Возродить - в этом видим сложности.

Возродить из неживого - живое,
Из пепла возродить птицу,
Огненного Феникса, который взмоет,

Что было серым,
Стало мягко оранжевого цвета,
И под крылом белым,
Моя душа согрета.

И тепло в поездах,
И на улицах тепло,
И ещё нет льда на реках,

Руки поднимал к небу,
Пытался нащупать пульс,
И склонились у надгробий вербы,
А у меня всё тот же на Север курс.

Я то улыбался, то рыдал,
Смотря на то же небо,
И глаза плотно закрывал,

Тоска вокруг, внутри, да,
И тепло ещё осталось,
Берегу его иногда,
Что бы оно скрывало усталость.

А ты где-то,
С кем-то крепко за руку,
Понятия не имею, какая одежда на тебе одета,

забыть меня не сложно
закрой за мной дверь, так просто
не говори, что забыть невозможно
не говори, что невозможно ломать кости

забыть, да?
давай, прошу
сожги все слова, сотри, навсегда

Завтра, когда наступит настоящее завтра?
Когда я улыбнусь солнечному свету?
Когда я буду с улыбкой есть завтрак?
Когда я наконец полюблю эту планету?

Завтра, когда наступит оно настоящее?
Когда я обниму кого-то, сильно,
Обниму вовсе не навязчиво,

Завяжи мне галстук,
Как можно только сильнее,
Ты снова надеваешь свой повседневный фартук,
И словно за плитой ты становишься прочнее.

Нет.
Не так, но завяжи мне галстук, пожалуйста,
Сначала мне в школу, вкусный на завтрак омлет,

Задумался, на секунду,
О том, что я с собой сотворил,
Что превратил вокруг всё в Тундру,
И в тишине Богу молил.

Задумался, есть ли помощь,
Если от живых людей,
Ты вместо улыбки стонешь,

Выстрадал всё, что нужно было?
Всё вытянул изнутри?
Сердце твоё остыло?
Или новым огнём взвыло?
(Ничего нет, имя осталось, сотри).

Пульс каков на данный день?
Обнять бы такого, как ты,

Если ты в неволе, ты теряешься,
Ты перестаёшь вовсе существовать,
Ты сразу меж стен забываешься,
И кроме сдавленного шёпота не издать.

Если ты заключённый,
Не важно в чём, в любви,
Или же быть под надзором одиночества обречённым

Будь моя воля,
Я бы давно зарыл себя в гробу,
И не играл бы больше никакой роли,
И не подобало бы моё тело умирающему рабу.

Я бы давно закопал бы себя,
Но руки не тянутся до такого,
Мама, прости, правда, прости меня,

День сменяет ночь,
Солнце сменяет луна,
Прогоняет кто-то прочь,
И приводит другого человека судьба.

Львы убивают антилоп,
Большие рыбы убивают малых,
Появляются большие дороги из маленьких троп,

Запиши меня где-нибудь,
Пометкой на стекле,
Найди мне хотя бы с кем-нибудь,
Запиши меня где-то в себе.

Сделай меня заметкой,
Своего долгого дня,
И снова для меня становится клеткой,

Открываясь каждому человеку,
Находишь одного тёплого, как казалось,
Которого берёшь под опеку,
А после он уходит, и ничего от тебя не осталось.

Столь долго я находил,
Столь долго я терял,
И так часто в одиночестве бродил,

Если потерпишь, совсем немного,
То всё будет хорошо,
Осталось не долго,
Стереть всю боль в порошок.

Если подождёшь сорок жизней,
Прожитых мгновенно,
Покинет прошлого призрак,

Привет, как там во Франции?
Как там в Германии?
Мои привет пали повстанцами,
Меня снова это обманет.

Привет, я был не прав,
Я в трубке тишину слышу,
Иногда я стою на крыше,

Под рвущиеся вены,
Пением тоски истончался,
Под треск, под трескающиеся стены,
Под звуки меланхолии,
Я от пустоты сотрясался.

И зеркало души помутнеет,
Под звук рвущихся вен,

Я сегодня не в себе,
Я завтра комком в горле,
И застыло вчерашнее пойло,
А я всё скулю по тебе.

Не зол, а надо бы себя успокоить,
А дыра росла меж рёбер,
Принесите мне ведёр,

Поначалу казалось, что так и должно быть,
Так и должны уходить ничего не оставляя,
Так и должны оставаться, но ни капли не любить,
Уходя, по сути, изнутри у меня всё забирают.

Поначалу казалось, что так и должно быть,
Что я должен быть рыбёшкой в сетях,
И больше никогда в океане не плыть,

Иногда я так и жду холода,
Что бы пробил броню,
Которая уже наполовину разрушена от голода,
Иногда к чёрту всё шлю.

Иногда я так и жду жара,
Что бы сжёг мои пальцы,
Волосы что бы пламенем сжало,

Так сладостна вечность,
На дне блеклого сна,
Выпить твою улыбку, путь млечный,
Выпить эту чашу до дна.

Так прекрасны рассветы бестелесные,
Так тихи эти прохладные вечера,
И плескание любви в воде пресной,

К чёрту всё,
Все эти холодные облака,
К чёрту реальность, к черту её,
К чёрту , пускай меня поглощает река.

Да, не нужны больше слова,
Да и стихи тоже, в общем,
Ещё вчера, трезв, ещё вчера,

Забыть всё?
Легче простого,
Забыть именно то,
Что держит на теле оковы.

Одинокие люди, повсюду,
Одинокие дети,
Как хрустальная посуда,

Кашель разрывал мою грудь,
От самого утра до глубокой ночи,
Я чувствовал, как начинал глубоко тонуть,
Я хотел, что бы всё прекратилось, очень.

Кашель рвал мои лёгкие,
Я в поездах, в маршрутках,
Которые были не далёки,

Если подумать немного,
Ведь мог упустить тебя,
Пройти мимо по другой дороге,
И ты тоже не нашла бы меня.

Правда, искал не там,
Не на тех остановках, не в тех метро,
Боялся потерять тот души грамм,

Сколько моего доверия,
Сколько лжи в ответ,
И снова глазами мир смерив,
Я говорю прощай на твой привет.

Сколько испитых нервов,
Сколько краёв души отдал,
И сколько пронзило меня серпов,

На счёт три ты закрываешь глаза,
И попробуй только открыть,
Только попробуй сказать мне те слова,
Которые я не смогу никогда забыть.

На счёт три ты возьмёшь меня за руку,
Давай, крепче сжимай,
И если для тебя это такая мука,

Я никогда не видел тебя,
Красная звезда,
А ты может и видишь меня,
Особенно, когда я провожаю ночные поезда.

Ты наверное тёплая,
Не те, остальные, холодные,
Ты возможно и робкая,

Столкнувшись с безумцем,
Ты найдёшь себя в нём,
Высчитывая из жизни унции,
Ты можешь заледенеть жарким днём.

Столкнувшись с потерей,
Ты собираешь свои вещи в чемодан,
Бежишь, закрываешь все двери,

Где-то исчезало,
Моё лицо, которое пропало,
В поездах, что дышали накалом,
Что меня разорвали,
Что разбивались и полыхали,
И тела от боли высыхали,
Мы с тобой обо всём забывали.

Многие часто задаются вопросом,
Почему всё так, как оно есть,
Почему так тяжело быть взрослым,
И почему многие теряют свою честь.

И перед зеркалом вставая, заглянул в него,
Глаза налиты будто свинцом,
И в голове столько всего,

Я твой луноход,
Повисший в невесомости,
Встречающий жаркого солнца восход,
Без колёс, поникший в своей скромности.

Я твой луноход одинокий,
Зависший на долгие года на луне,
Мой радар негромкий,

Давай ты приедешь,
Давай ты обнимешь меня,
Давай ты меня немного согреешь,
И я не отпущу никогда тебя.

Ты и я, на вокзале,
Ты и я, за руки,
Ты и я, на одиноком причале,

Любовь- словно наркотик,
Столько погубило это чувство людей,
И вонзала любовь в душу один за другим дротик,
Смеясь и плача сильней и сильней.

Любовь убийственная вещь,
Но столько иногда губит своей невзаимностью,
Но сколько любовь ты ещё сердец съешь?

Любовь, кто-то скажет, что это просто слово,
Кто-то скажет, что это не нужно в человеке,
А я всё ломал постоянно голову,
Что это на самом деле, особенно когда закрывались перед сном веки.

Любовь, для меня это то, когда ты живёшь для человека,
Когда этот человек живёт для тебя,
Когда этот человек засыпает рядом крепко,

Мне бы немного надежды,
Мне бы пару минут тишины. В голове,
Люди падали на огромной холодной звезде,
Зависали в тишине,
В моей голове.

Руки неприступно сжались,
Создавая вокруг меня скалу,

Тонкие запястья, сжимающие ворот,
Глаза синевой окрашены, слезой омываясь,
Не услышат люди, не услышит город,
Как я безмолвно тебе каюсь.

Мои проступки, твоё сожаление,
Что не такой, не добрый, не тёплый,
Я вновь попрошу прощение,

Наша весна не за горами,
Наши руки согреются, раз, два, через полтора месяца,
Когда мы будем оттаивать вместе со снегами.

От руки до руки, от плеча до плеча,
Я считаю людей в метро,
Кто-то кричит с горяча,
Растрачивая попусту тепло.

Между нами порой мосты дают трещины,
От моей же глупости и страсти,
Задушить любовью, всё перемешивая,
И не успевая кидать тебе спасения снасти.

Между нами, да, наверное что-то тёплое,
За руки не держась телами,
Держимся крепко на крепко душами,

Не нужно переживать из-за пустяков,
Не нужно глазами краснеть,
Бить руки до синяков,
И в кровати леденеть.

Зачем рыть себе же могилу?
Зачем себя туда же бросать?
Скажешь, лучше бы грузовиком сбило,

Меня редко кто понимает.
Редко, кто понимает и осознает мои стихи.
Кто-то сразу меня при первой встрече забывает.
И забывает все связанные со мной грехи.

Меня не принимает отец.
Он не понимает меня, ни капли даже,
Он считает, что он по жизни спец,

Я целовал будто солёное море,
Будто погибшие корабли,
В них было не меньше горя,
Чем у тебя внутри.

Я целовал и не понимал,
Почему так горек был поцелуй этот,
Плавно обнимал,

Давай потанцуем?
Немного подрумяним тебя,
Свяжем танец позже поцелуем,
И ты в танце обнимешь меня.

Давай потанцуем?
Медленными шагами,
Пол шлифуем,

Держа в руках скелеты,
Скелеты прошлого,
Разбившиеся кометы,
Которые тоже ведь брошены.

Вопрос за вопросом,
Задавались с чужих губ,
И я клевав ночью носом,

Мир кажется иногда таким крошечным,
Смотря на него из космоса,
Кажется каждый дом ничтожным,
Из галактики не слышно будет чужого возгласа.

Мир кажется таким мизерным,
Такие мизерные чувства,
И становится мир уже призраком,

Стой, остановись,
Крошечный луч света,
Рядом задержись,
Хотя бы на секунду, дай совета.

Расскажи, как поступить,
Как улыбнуться, как дышать?
Счастливым быть, жить?

Мне бы напиться,
Один раз, что бы насовсем,
Насовсем исчезнуть, забыться,
И стать вовсе ничем.

Никем.

Мне бы горечь из горла достать,

Я не оставлю тебя даже под дулом пистолета,
Не оставлю сгорать в чужих глазах,
Твоя душа, она так раздета,
Твоя душа в горьких слезах.

Я не оставлю тебя одного на этой планете,
Я буду твоей опорой,
Я забуду о том, что в библии, в запрете,

Мы всегда были не похожи на других.
Мы часто задумывались о том,
Но, о людях, о каких?
И мечтаем купить квартиру или же дом.

Мы всегда говорили о правде.
Мы всегда смеялись прохожим в лицо.
Я приду, правда, завтра.

Мы сгорели, дотла,
Алым пламенем, серым пеплом осели,
На маленькие листья нашего блеклого сна,
Мы не держались за руки, не посмели.

Мы не были вместе, ни секунды,
Мы не целовали жарко небо,
Мы не лечили наши простуды,

Мы нашли тебя,
Ты лежал на обочине по среди ночи,
Уже не было смысла что-то менять,
Твой взгляд не был порочен.

Мы подобрали,
Нашли для тебя что-то вроде одеяла,
Мы вовсе не знали,

Все мы в мышеловке,
Под толстым прутом железа,
Многие шли на уловки,
Но никто этого железа бы не перерезал.

Я в мышеловке,
На приманку попался под названием счастье,
И погибал в этой обстановке,

Как рыба, висеть на крючке,
Видеть, как смеются твоей будущей смерти,
И в моей душе, как в шерстяном клочке,
Путались ржавые железные жерди.

Висеть на крючке, как рыба,
Смотреть на уходящий мир умирающими глазами,
И стояла передо мной огромная ледяная глыба,

На морское дно,
Тонуть,
За собой тянуть,
То, что давало мне крошечный сон.

На дно морское опускаться,
И не выплыть,
На помощь не крикнуть,

Когда порог в два шага переходишь,
Мысли свои ты прячешь далеко,
Когда глаза отводишь,
От тех, кому в чудо поверить не легко.

Когда зонты в дырах,
Когда в чужих руках,
Жизнь чья-то,

Защищай своих близких,
От любого бомбомёта, автомата,
Не допускай ошибок низких,
Не поддавайся боязни грома раската.

Подставляя лицо под дождь грязный,
Сможешь ведь улыбнуться,
И даже услышав старика речь бессвязную,

Найдись же ты,
Тот человек, которого я жду,
Которому я буду дарить цветы,
От которого я никогда не уйду.

Есть же такие вечера,
Когда кажется, что мир прекрасен,
Прекрасен и завтра, накрывая тебя, как тёплая пелена,

Написать бы письмо.
Одно лишь в своей жизни.
Последнее, что бы вовремя дошло.
Вовремя тебя и губы твои осмыслив.
Моё сердце тебя нашло.
Твои руки, моя рука твои запястья зашьёт.

Написать бы письмо.

Нас почти не существует,
Нас совсем, совсем мало,
Много тех, кто тоскует,
И желают начать с начала.

И в кривых зеркалах,
Нас так мало отражалось,
И в туманных снах,

Наши птицы умерли у нас внутри.
Наши руки больше не касаются.

Мои глаза ослепли, навсегда,
Я больше не вижу красоты ни в чём,
Я думаю о том,
Что больше не поцелую тебя никогда.

Не встретишь же, правильно?
Не там, не где-то ещё,
И все всё на места ставили,
А я одиночеством крещён.

На пироне, на вокзале,
Не встретишь же, да?
И не будем гулять в ярком зале,

Много времени прошло,
С тех минут, что были тёплыми,
Знаю, что всё это давно ушло,
И мои слова будут полустёртыми.

Вспоминать о том, что было,
Редкая возможность ощутить вновь,
Как тогда моя боль остыла,

Искоренять то, что давно зарыто в земле,
Какие-то надежды,
Как-то иногда замыкаюсь от этого в себе,
И я воскрес внутри, правда, аж дважды.

Чувствовать, как бьётся сердце,
Чувствовать, что я живой,
И остаётся верить,

Так непривычно ждать,
Непривычно улыбаться каждому звонку,
Невообразимо влюблён и время вспять,
Повернулось, и тепло вокруг.

Ожидание, приезд,
Автобусом или же пешком,
Довезти тебя до самых небес,

Хранить твою хрупкость,
Твою улыбку на лице зажечь,
Убивать в себе грубость,
И тепло для тебя в себе беречь.

В буквах никогда не смог бы выразить,
В словах ведь тоже,
Только мог бы душу вырезать,

На самом деле так это ненавижу,
Вспоминать то, что давно ушло,
Смысла возвращать не вижу,
Моё сердце бы там ничего не нашло.

Снова тебя вспомнил,
К чёрту весь интернет,
Да, прости, снова о себе напомнил,

Для меня небо другое,
Для меня облака цвета неона,
Птицы из фарфора, которые укроют,
Для меня закат, как распускающиеся лепестки пиона.

Неоновое небо,
Раскрывалось моим глазам,
Мягкие вербы,

Знаете, у меня кажется, нет дома,
Нет того места, где я есть,
Где я бы складывал все книги на полках укромно,
И где меня всегда будет ждать приятная весть.

Нет такого города,
Нет такой страны,
Где я бы не умирал душой от голода,

Кем же назвать меня?
Сколько грубости вложить?
Сколько вложить ненависти в слова?
Но я не стану этим дорожить.

Не стану слушать,
Не стану покорно кивать,
Просто буду стоять под ледяным душем,

Так и будет всегда,
Так и будет продолжаться вечность,
Так и будет ноша бить по ногам,
И так и буду уходить в бесконечность.

Встречая новых людей,
Провожая криками и болью,
Доверие, сотня ненужных новостей,

Закутавшись в одеяло,
Я пошёл в глубокий лес,
И солнце в этот день не сияло,
Только холод и наступающая темнота на перевес.

Закутавшись в одеяло аккуратно,
Я бродил по тропам бесконечным,
По тропам безвозвратным,

Я безнадёжен,
Я исчерпал себя целиком,
Почему я так неосторожен,
Почему я превратился в снежный ком?

Почему я молчалив вечерами,
Почему я молчу утром,
Кто-нибудь кого-то обманет,

Одна спичка, керосин,
Мне бы сжечь все эти дни,
Знаю, слишком многого просил,
Но, ведь всё ещё впереди.

Всё ещё впереди пылающее пламя,
Я всё ещё желаю, честно,
Сгореть до тла ничего не оставив,

Стоявшая передо мной,
Закрыта чёрной вуалью,
И будто с чёрной фатой,
Приглашала на танец плавный.

Я молча шагал в стороны,
Держась за мёртвые руки,
И в глазах её взметались вороны,

Забытые, испитые,
Стояли окаянные в толпе,
И глаза мои отчаянием избитые,
Пытались не смотреть в глаза тебе.

Двое, трое, нас уже больше,
На части разделяли,
И каждая часть души всё тоньше,

Давно ведь опоздал,
Бегу как обычно за поездом,
Часы расколотые, всё бежал,
И вот, опоздавший, без гордости.

Опоздавший,
Не успевал вовремя спать ложиться,
И со стоном просыпавшись,

Поломанные люди падали,
Из окон на землю,
Мне такую задачу задали,
От которой изо рта льётся пена.

Осколки зубов я собирал,
На чёртовом асфальте,
Словно слепой, я всё искал,

Остановись, прекрати душить,
Прекрати улыбаться неправдиво,
Не нужно не любящих тебя любить,
Да, знаю, многое в этом мире несправедливо.

Остановись, хватит этого,
Хватит расхаживать по комнате,
Взад вперёд, умирая от запаха терпкого,

Знаю, ты, возможно, не знаешь,
Но, я бывает, скучаю по тебе,
Интересно, а маленьким ты меня вспоминаешь?
И когда было очень много радости во мне.

Вспоминаешь ли те фото,
Или смотришь ли старые альбомы,
Твои глаза на меня смотрят,

Многие из нас сами по себе,
Так же сами по себе убийцы,
Приходим будто извне,
И прокалываем своё же сердце спицей.

Мы сами для себя живём,
Мы не живём для кого-то,
Но порой глотки другим рвём,

Я пытаюсь вспомнить что-то,
Хотя бы прошлое лето,
Как где-то ждал кого-то,
Как дышала вся планета.

А что теперь?
Теперь пустота в голове,
Все говорят "верь",

Сковало от затылка до ступней,
Что было красиво для взора,
Стало неважным по стечению дней,
Не хватает в картине моей радости вора.

До самых нервных окончаний,
Обездвижен, полностью окаменел,
И сколько не прикладывал стараний,

Между нами больше сотни километров,
И не осознаю, что ты так далеко,
И не осознаю, сколько нужно ответов,
Поймать рукой.

Я прокладывал дороги,
В безбрежный океан,
Утопали целиком в чёрной воде ноги,

В медленном или быстром полёте,
Падали люди без шлемов,
Наверняка слёзы прольёте,
Увидев расколотые два тотема.

И может скрепились бы руками,
В полёте яростного мира,
Вы бы насладились яркими снами,

Если бы я только мог что-то исправить,
Что-то вернуть обратно,
И смог бы всё по местам расставить,
Но теперь пепел падал складно.

Если бы я мог управлять временем,
Я бы остановил всё в ту секунду,
Когда дождь падал перьями,

Я ждал вечность,
Искал правдивые глаза,
И какая из меня сильная личность,
Если болью забита голова?

Я ждал недели,
Я ждал пол осени,
А руки всё леденели,

Перегорел, на столько сильно,
Что нити стали цвета угля,
Ветер с облаком пыльным,
Бил в лицо меня.

Перегорел, как лампочка,
Рёбрами сдвинув в середину,
Я снова ставил сердце на тумбочку,

Пять минут - это вовсе не важно,
Дойти или добежать,
Уйдёт автобус сегодня, уйдёт снова однажды,
Никогда не получится всё точно рассчитать.

Все куда-то бегут,
Спешат на электрички,
И из-за опоздания волосы на себе рвут,

О чём обычно твердят строки?
Строки написанные на бумаге,
Бумага, которая может пережила все сроки,
И добирается до других рук, не теряя отваги.

О чём обычно пишут?
И в какие города?
И в скольких письмах ищут,

Плесневелые фрукты на столе,
В холодильнике,
Разбитое у дома шевроле,
Плесневелые души в морозильнике.

Фонарь в пенициллине,
Отбрасывал мою тусклую тень,
Моё лицо из пластилина,

В звёздах не было тепла,
И в воспоминаниях тоже,
Только кромешная мгла,
Собиралась внутри дрожью.

И в ночи нет надёжности,
В дне нет для меня света,
И нет никакой возможности,

Наши души под зонтами,
Вспомнишь как мы открывали ключами,
Какие-то двери, какие-то замки,
И снова стояли под зонтами, я и ты.

Наши сердца под зонтами,
Давай будем мокнуть вечерами,
Не будем о жалости или о печали,

Под колёса, тихим вздохом,
Под грубые шины жизни,
Под дождя грохот,
Под привкус любви кислый.

Не более, только шаг,
Через дорогу, по асфальту,
Через зонтов мрак,

Завтра снова будет завтра,
Ночью день, днём - ночь,
Загоралась города карта,
Ты знаешь, как я смогу помочь.

Исписанные блокноты,
Исписанные стены,
И найти бы работу,

Что-то под рёбрами трескалось,
Превращалось в горсть пепла,
И движениями резкими,
Моя душа как-то ещё крепла.

Что-то под рёбрами,
Где сердце поднимало белый флаг,
И взмахами долгими,

В груди неровно бьётся,
Неровно дышат лёгкие,
Эй, под скалами, как вам там живётся?
Знаю, вам даже не привезут плитки шоколада горькие.

Руки цепляясь за ветви,
Искали под скалами надежду,
И словно окутывали плотные сетки,

Лежать под тонной снегов,
И не чувствовать никого холода,
Не слышать больше сердца зов,
И не чувствовать совсем голода.

Вдох глубокий, прикрываешь глаза,
Под снегом закопан этим летом,
Замёрзла бы рядом со мной твоя слеза,

Мне лечить нет смысла,
То, что давно вирусом съело,
Вирус, который съедал письма,
Оставляя каждый лист белым.

Есть и тепло,
Которое порой появляется,
Из-за туч солнцем, и становится светло,

Надеюсь, поймут мои пьяные глаза,
Руками проведя по вискам,
Пистолетом,
Из души текла слеза,
Пулей падала, на конверты.

Руки связаны, моими же мыслями,
О любви к кому-то, чёрт,

Последний,
Последний билет в никуда,
Я исчезну бесследно,
Правда, не вернусь никогда.

Нет ни дыхания, ни того воздуха,
Ни чувств, ни осязаний,
У меня теперь нет возраста,

Как это, когда целуешь?
Как это, соприкасаться губами?
Первый поцелуй никогда не забудешь,
Точно, и переплетения руками.

В поцелуе вроде ничего нет особенного,
Нет с виду необычного,
Но не каждый человек имеет способности,

Разве я не счастливый человек?
Разве я не имею своего острова счастья?
Разве не видел горных рек?
Но я погряз во внутреннем несчастье.

Да, я имею всё, что нужно,
Я имею дом, одежду,
Я стараюсь жить со всеми дружно,

Привет, Бог.
Как тебе там наверху, как дела?
Знаешь, я снова не смог,
Испить новую чашу яда до дна.

Привет, Бог!
Объясни, почему так несправедлив?
Почему оставляешь всех без ног,

Привет, а ты знаешь,
Что я когда-нибудь тебя забуду?
И ты возможно заскучаешь,
Но говорить более не буду.

Привет, ты хочешь это слышать?
В ответ на твоё "Здравствуй",
А после, будешь под чёрной крышей,

Я почему-то привык скрывать своё лицо.
В этих днях, прячась за шарфом, воротом, чем угодно.
Наверное боялся,
Всегда боялся надеть на чью-то руку кольцо,
Я ни для чего не годный.

Я почему-то привык пить кофе из трёх ложек, и сахара немерено.
Дабы разбавить горечь,

Когда речь заходит о мире,
Когда речь заходит о людях,
Которые никак не простили,
Что их сердце становилось всё в слюдах.

Когда речь заходит об экономике,
Когда речь заходит об зарплате,
Когда каждый на работе является параноиком,

Продажные глаза,
Замыкающие в себе безразличие,
Гнилые ваши слова,
На самом деле, вовсе не приличные.

Испытываете,
Терзаете поступками,
И снова жертву разыскиваете,

Прошу, дай мне время,
Дай мыслей исцелить тебя,
Пришла моя смена,
Ненавидеть самого себя.

Прошу, дай поцелуев,
Хотя бы в щёку,
Не дай упасть с этих поломанных стульев,

Моя жизнь стала как пустая комната,
В неё вроде что и поставишь,
И в ней вечно играет пианино томное,
И ничего в этой комнате не исправишь.

Пустая комната, в которой есть одно окно,
Одна дверь и ты, который лезешь на стены,
И всё же не повесишь туда картины всё равно,

Тебя заставляют держаться,
На поверхности, когда ты плывёшь,
Убежать можно не пытаться,
Ты снова обратно забредёшь.

Тебя заставляют платить кровью,
Тебя заставляют петь громко,
Сдирая до крови горло,

Словно радиацией разрушалось моё сердце,
Уже виднелись выросты отчаяния,
Уже закрыты куда-то дверцы,
И видны на сердце опухоли скитания.

Радиация пожирала мои сосуды,
Словно оставалось только принять антидот,
Который спасёт меня от смертельной простуды,

На самом конце планеты,
Лежали развалины,
Над ними пролетали кометы,
Развалины, которые оставлены.

Одинокие, не нужные,
Встречали рассвет за рассветом,
Закат за закатом, и холодная стужа,

Сколько людей говорит,
Но на самом деле молчит?
Сколько людей спешит,
Разговор, который молча кричит.

Сколько людей обменялись взглядом,
И какие из них упали,
Под действием красного яда,

Я не собираюсь уходить,
Никуда, ни в какие страны,
Далеко куда-то, где можно было бы забыть,
Про кровоточащие раны.

А я не собираюсь бежать,
От себя же самого,
Лучше терпеть, лучше ждать,

Как оледеневшие хлопья снега,
Падали прохожие в глазах,
В глазах которых столько мыслей о побеге,
Столько раздумий об островах.

А если в один день неприметный,
Раскол обнимет землю,
Выдав всем посмертный,

Новый рассвет очертит на небе яркую полосу,
Которая даст новую жизнь этим людям,
Которые себя перенесут,
К лучшим судьбам.

Новый рассвет очистит душу,
Даст надежду на что-то,
Когда-то я был может нужен,

Рассвет, последний щелчок дверей,
Ещё не во сне, уже проснулся,
Давай же, иди спать смелей,
Но я снова назад оглянулся.

Рассвет, утро, последний свет,
Последние встречи возможно,
Последний недосказанный секрет,

Мурашки по коже,
Неприятная сухость в глазах,
И за руку вместе с дрожью,
Приходила ко мне надежда в слезах.

Рисуя бессмысленные портреты,
Написав более сотни стихов,
Я не просил ни одной монеты,

Ржавые гвозди в моей коже,
Впивались в самую глубь моего тела,
И каждый прохожий вонзал в меня свой гвоздь осторожно,
И с каждым гвоздём моя душа тлела.

Ржавые гвозди в моих ладонях,
По запястьям текла кровь,
И внутри меня душа стонет,

Всегда наверное любил путешествовать,
Всегда любил море и солнце тёплое,
Так любил собой жертвовать,
Ради кого-то, спрятав тело робкое.

То в мыслях плыву,
То в океане утопаю,
И никого никогда на помощь не зову,

Почувствовать не сложно,
Например, радость?
И боль ведь можно,
И как тает во рту сладость.

Почувствовать всё происходящее,
Окунуться в тепло,
Или в холода зимние предстоящие,

Руки тянулись,
К моим запястьям, шее,
Веки сомкнулись,
Ровное дыхание тяжелеет.

Руки сжимаются на горле,
Казалось, мягко душили,
И глаза мои стонут,

Пожми мне руку крепче,
До переломов внутри,
Что бы мои пальцы треснув,
Крепче сжать чужую руку могли.

Похлопай по плечу,
Чуть коснувшись глазами моей спины,
Зажги за меня чёрную свечу,

Сегодня важный день,
Сегодня день светлее, чем обычно,
Ты, самое красивое надень,
Мне тебя такой видеть привычнее.

Сегодня появился человек,
Который любит меня беспредельно,
И надеюсь, будет рядом оставшийся век,

С проломанным черепом,
За туманным берегом,
Я бегу с ножами,
За тенью, за тенями.

И переломами прописаны билеты,
Каждой остановки, что испиты,
Прощания, горькие конфеты,

Лететь туда, где на самом деле не ждут,
Лететь самолётами в никуда,
Лететь туда, где всё равно все лгут,
Лететь, но всё равно реальная жизнь далека.

Самолётами в никуда направляться,
Взлетать с вдохом,
С выдохом опускаться,

Пройдя пески до самого конца,
Ты ценишь жизнь сильнее,
Вытащив пули из свинца,
Тебе прежде не будет больнее.

И посмотрев на мир со всех сторон,
Тебя объяли бы пески,
Тебя тревожил бы сон,

Облака дыхания застыли,
В воздухе леденящем,
В воспоминаниях руки плыли,
Вижу себя на льдах стоящим.

Непроглядные снега,
И настолько пустынный остров,
Где холода всегда,

Сейчас не время,
В прямом смысле исчезать,
Исчезать за новой дверью,
И на полу записки оставлять.

Сейчас не время, сейчас не март,
Не май, не август, так ведь?
Колода карт, азарт,

Звонкий дождь на улице,
Который я себе воображал,
И все так от холода сутулятся,
А я себя от этого ограждал.

Руки на стекле,
Дыхание каплями,
Казалось невозможным мне,

Чёрный океан, как чернила в банке,
Заслонял собой серый горизонт,
Всё заключено в блеклые рамки,
Небо, океан и почерневший на пляже зонт.

Солнце потускело,
Спрятало себя,
За облака, за небо, что тяжелело,

Невозможно полностью понять,
Осознать происходящее,
Хватит свою жизнь ронять,
Хватит убивать своё настоящее.

Разве можно улыбнуться,
Широко, открыто, ясно,
Когда внутри все нервы рвутся,

Смотрите, как заколачивают гробы,
Искусственные эмоции,
Искусственные цветы,
И всё это делится ровно на пропорции.

Смотрите, ядерная война будет,
Завтра, через неделю, месяц,
Но до этого других осудят,

Мы наверное слишком холодны,
Ко всему теплу, что вокруг,
Всё замерзали мосты,
Замерзал солнечный круг.

Мы наверное слишком ледяные,
Как глыбы льда,
Когда замерзаем, злые,

Я не помнил себя, на том месте,
Где сходились все миры,
Где мы вместе,
Друг друга так быстро сожгли.

И ландыши затухли,
И небо стало алым,
И медленно наш мир рухнул,

Представляешь, я создал такое,
Ты даже в книжке не прочитаешь,
Ты не почувствуешь, что за неземное,
Чувство ты не ощущаешь.

И не можешь ощутить то, что я сотворил,
Не сможешь потрогать руками,
Я никогда никому об этом не говорил,

Некто, созданный не для того,
Что бы руками заслонять от пуль,
Что бы заслонять собой от всего,
Что бы держаться за жизнь крепче, чем за руль.

Некто, созданный не для того,
Что бы глазами высушивать слёзы,
Что бы не оставлять кроме себя рядом никого,

Не прикасаясь, не дыша,
В этом мире солнце пропало,
Мы застыли, другие спешат,
И с небес только нам два луча упало.

И в воздухе повисло мягкое сияние,
Вокруг кромешная тьма,
Между нами миллиметровое расстояние,

Иногда я захожу в твою комнату,
И желаю тебе спокойной ночи,
Ты переворачиваешься на другую сторону,
Твой сон становился то длиннее, то короче.

Спокойной ночи тебе каждый раз,
Но, возможно, ты не слышишь,
И я не видел никогда твоих глаз,

Ссадины и дороги из асфальта,
Пустить бы себя на что-то важное,
Пустить бы под кожу скальпель,
Добиться с чужих глаз солёных капель,
И добиться чего-то немного отважнее.

Чем ссадин от ваших рук,
Чем пустого молчания или немного крика,

Люди теряют друг друга и забываются обо всём.
Жизнь коротка и скоротечна. Нужно успеть что-то приятное для мира сделать. Но нужно ли это другоим?

Напротив, многие жуют свои губы и режут руки и не делают что либо, что бы сделать что-то хорошее в этом мире. Просто не хотят.

Боль даёт нам знать о том, что мы живём. Мы бьёмся в каком-то лабиринте. Мы бежим, спотыкаясь о ступени и никак не может выбраться из замкнутой головоломки. Мы кричим. Мы разрываем грудь до крови что бы душу достать и оставить там, где ей будет лучше. Что бы она не страдала. Что бы было легче. Но это редко срабатывает. Редко что либо получается.

Люди бросают друг друга на последнем вдохе. Люди теряются. Многие. Найти им смысл очень трудно. Очень трудно что-то осознать и найти то, что им нужно. Многи люди оставили свои сердца на столике в глубине лабиринта и долго не могут вернуть своё это "важное". Люди бывают лживые, бывают искренние. Бывают озлоблены, бывают счастливы. Все мы разные, но нельзя же цепляться за каждый нигатив в человеке. Нужно принимать людей таких, какие они есть. Неважно.

Я стою посреди улицы,
Как каменная статуя,
Люди смотря на меня, щурятся,
Думают, ненастоящий я.

Как статуя над могилой,
Охраняю погибшие сердца,
Меня давно забыли,

Обнимая, сжигали,
Всё сильнее превращая в пустоту,
Приближаясь, убивали,
Осуждая в человеке внутреннюю красоту.

Осуждая, избивали,
Изнутри сосуды как синева,
Так просто уничтожали,

Ты сможешь ранить точно,
До упора, до конца,
Сделав вид, что не нарочно,
Всадив в меня наконечник из свинца.

Что бы я мог сделать тогда,
Раньше, намного раньше,
Когда в моей твоя рука,

Когда не похож на других,
Тебя считают ненормальным,
Когда у вас нет жизней своих,
Вы считали мой мир нереальным.

Если ты носишь клеймо,
Которое тебе поставили,
Поставили горящей кочергой,

Моя кровь, стала словно сухое молоко,
Раньше, было так, что сердце живое,
А теперь из него сухо-фрукт, мысли-порошок,
Теперь я не просто мёртв, я просто что-то другое.

Сухое молоко по сосудам, по венам,
Неприятно шуршало внутри,
И я лез тогда на стены,

Закрываясь за дверьми,
Мы вроде были вместе,
Вроде бы совсем одни,
Но всё продлилось бестией.

Уронив твои пальцы,
Я не сумел бы найти больше,
Мы с тобой - скитальцы,

Может оно где-то за песками?
За горячими дорогами пустынь,
А может за горами?
Где ещё жила тихая латынь.

Может, где-то за лесами?
Среди дубов, берёз и сосен,
А может за бесконечными морями,

Твоё отражение меня всегда интересовало,
Всегда было интересно, что с тобой,
Там, в стекле стало,
Но ты редко говоришь со мной.

Твоё отражение лучше моего,
У тебя нет синяков под глазами,
И знаю, что ты ждёшь не меня, а его,

За ширмой реальности,
Я одевал костюмы,
Прятав порой себя от своей жалости,
Что никогда не знал ноктюрны.

А я играл вам многое,
Вы смеялись иногда робко,
Скрывая вовсе рыдание не скромное,

Посмотрел в бездну,
Она мне улыбнулась,
Все Боги в этом мире бесполезны,
Когда моя душа в терновый куст обернулась.

Посмотрел в её глаза,
Своими блеклыми, серыми, но ещё живыми,
Луна отвернулась в сторону, когда скатилась слеза,

Многим так важны прикосновения,
Нужны, как крепкий кофе по утрам,
А у меня искреннее смирение,
Смирился, что скучаю по чужим рукам.

Важно было постоянно,
Тянуться руками к чужим рукам,
С самого детства, очень рано,

Гудок, корабль, всё уходит, утекает сквозь пальцы,
Голос, струна надорвалась, так странно,
Мне никогда не казался мир таким многогранным.

Питер, прощай, два часа, и с вещами на выход,
Путешествие в никуда,
Я бы не обнял бы тебя никогда,
Зная, что это будет не навсегда.

Воздух, который ни с чём не сравнить,
Воздух, идущий с Тихого Океана,
Когда те самые волны никогда не забыть,
И не сравнить ни с чем, как вода сияла.

Когда-то, возможно,
На том берегу я кого-то обнимал,
Перебирая волосы того человека осторожно,

В окнах свет тускнел,
И глаза зелёные тускнели,
Стирались руки в белый мел,
И стал голос серым.

Комнаты закрыты,
Дверь каждая на замок,
И все мои мысли внутри скрыты,

Да, расскажу о том,
Как тонули корабли,
В моём океане, где дом,
Где-то на глубине, глубоко, внутри.

Расскажу о людях,
Которые молча стояли на палубе,
Да, о тех судьбах,

Трещины в асфальте,
Столько потом приносят неприятностей,
Вроде на починку другие время тратят,
Но нынешняя дорога не будет иметь опрятности.

Трещины в чашке,
Приводят к полному крушению,
И превращается в крошки,

Вырезать из себя всё сможешь?
Ножом все очаги боли и страха,
Оставить то, что дороже,
И тогда будет плавиться на ране сахар.

И я всё пытался вырезать насовсем,
Из себя комки свёрнутой боли,
Почему, я спрашиваю, зачем?

Я есть, ты есть, все есть,
Только все по раздельности,
Все неудачные моменты не счесть,
И не счесть, сколько было чужой неверности.

Я есть, ты есть, все есть,
Только все по разным углам,
Только не получить новую весть,

Твердить себе день ото дня,
Что ты счастливый человек,
Что всё, что ты делаешь - не зря,
Что твой взор ещё не поблек.

Твердить себе день ото дня,
Что ты не одинок,
Что сдаваться никогда нельзя,

Моё самое приторное письмо,
Моё самое горькое признание,
Поезд с рельс сошёл,
Провалившись в белое изваяние.

Моё самое искреннее рукопожатие,
Моё самое тёплое прощание,
Плавящееся распятие,

Моя любимая утопия,
В тебе тонуть,
К тебе давно дороги истоптаны,
К тебе есть у всех путь.

Моя утопия холодная,
В тебе столько пустоты,
Твои глаза вечно голодные,

Нежданное путешествие с рыбами,
В пресной воде или же в морской,
Или же под ледяными глыбами,
Как чёртов утопленник, совсем другой.

Так и плыву без улыбки,
Без радости, что вот уже утонул,
Удушье под водой вовсе не пытка,

Подумать только,
Сколько прошло времени с того потерянного детства,
Прошло и замолкло,
И выявляла взрослая жизнь приветствие.

Как же хочется на те качели,
В те парки, вместе с мамой,
Но детство ушло, но всё же ещё те птицы пели,

Реет море флагов в небе,
Среди них гордо и ровно,
Из полос сине-красно белых,
Обрушается на остальных громом.

Где-то в белом полотне,
Взмывал голубь белокрылый,
Как в томном, прозрачном сне,

Мои глаза зажигаясь,
Смотрели на пылающий закат,
Холодным пламенем испепеляясь,
И я снова ночи рад.

Холодным пламенем,
Дышали мои лёгкие,
И прятались за чёрным знаменем,

Я задушил,
Я прекратил разговоры,
Я всё это заглушил,
Белым, как боль, простором.

Я закрыл в ящике,
Связал в сто узлов,
Яростного ящера,

Лёгкость опороченная грубыми костями,
Тошнотой и головокружением,
Худоба твою жизнь в бездну утянет,
А ты всё рисуешь эту "красоту" в воображении.

Когда запястья хрупки,
Когда позвоночник светится под кожей,
Когда тебе тяжело открыть замки,

Чай остывал,
Столько мыслей приходило в голову,
Чай мою усталость и отчаяние забирал,
Это ведь так здорово!

Чай сначала горячий,
Словно забытый чьими-то руками,
Человек грустный, незрячий,

В моей комнате чёрные лампочки горели,
Были тёплыми, но чёрными,
Лампочки, которые вовсе не грели,
Когда дни особенно казались тёмными.

Когда в комнате хочется снять все фото,
Когда хочется сжечь последние воспоминания,
Воспоминания о любви к кому-то,

В этом сосуде нет ясного неба,
В этом вместилище нет красок,
Покрывающийся алюминием кусок хлеба,
Надкусанный зубами, человеком с сотней масок.

В сосудах не качалась кровь,
Сердцем остывшим,
Которое больше не наполняла любовь,

Чеширский кот больше не улыбается.

Страна чудес стала пепелищем посреди планеты,
Я - Шляпник, без шляпы,
Ржавели конфеты, ржавели сигареты, монеты,
И всё, что было тёплое, уходило безвозвратно.

Я всё так же глажу котов подле облезлых подъездов,

Может кто-то думал,
Что невозможно ощущать,
Что невозможно одному сидя на стуле,
Кого-то к себе прижимать.

И волосы перебирать,
И мягко касаться губами лба,
И размеренно дышать,

Самозванцем утвердили,
Наручники, в камеру, на долгий срок,
Каков же был мой порок,
Что в чуждости обвинили?

И почему как язва в желудке,
Меня терзали чужие раздумья,
Мои раздумья круглые сутки,

Яркий свет озарил мою комнату,
Ярким светом заливая,
Молния шаровая,
Пробралась через окно с грохотом.

В моих глазах последнее отражение,
Ярких взблесков молнии,
И языками своими острыми,

Жизнь шипованная,
Каждая ладонь колкая,
И моё сердце от этого сковывало,
Рукопожатие теперь с иголками.

Шипованные плечи,
Не опереться, не придержаться,
И нет теперь об поддержке речи,

Для вас несчастен, не так ли?
Для вас такой смертельно больной,
Да, я только для вас строю спектакли,
Такой шрамированный, такой чужой.

Я о тебе говорил бы,
Я бы снова себя зашрамировал,
Я бы думал, с кем ты,

Я для вас всех экспонат,
На меня привычнее смотреть,
Я порой для вас словно первый космонавт,
Которому суждено в ваших взглядах сгореть.

Я экспонат для вас,
Глазами смотрите, но не прикасайтесь,
В эту секунду, сейчас,

Я буду мониторить свои ладони,
Я буду загоняться по пустякам,
Я буду молчать о всякой боли,
Да и чёрт, пусть рвёт по частям.

Я буду смотреть на тебя,
Я не принесу лекарства,
Потому что на самом деле нет меня,

Это как трещина в груди,
Которая становится всё больше,
Даже если всё и позади,
Моя жизнь нисколько не станет проще.

Я рождён возможно для того,
Что бы отдавать последние силы остальным,
Я не убегаю от всего,

Мне не быть живым,
Мне не быть тёплым всё равно,
Я так хотел бы быть настоящим, другим,
Я искал любовь, а нашёл сигареты и вино.

В остатках вечернего стакана,
Кровавый след останется,
Останется след на ногах от капкана,

Считая в голове секунды,
Я ослеп навсегда,
Наверное, таким быть трудно,
Наверное, это большая беда.

Я бы не выходил из дома,
Я бы прятался за очками,
Я бы прикладывался к бутылке рома,

Сколько в тебе граммов счастья?
Ты улыбаешься мне,
Может редко, а может часто,
Честно сказать, я скучаю по тебе.

Сколько в тебе граммов доброты?
А может, хм, килограммов,
В твоих глазах столько красоты,

Я уезжаю,
Напиши мне завтра, я уже скучаю,
Я так всегда что-то забываю,
Я так всегда что-то оставляю.

Я уезжаю, встреть меня после,
Когда вернусь, ты спросишь,
Как поездка, как море, курить ли бросишь?

Вы спросите, кем я хочу быть,
Хочу ли я стать настоящим,
Может, я захочу в море уплыть,
Или умру курящим.

Вы спросите, кем я быть хочу,
Спросите, чего я желаю,
Может я в Италию улечу,

Накрывался одеялом каждую ночь,
Поглаживал кота по загривку,
Как тогда, совсем точь-в-точь,
Я делал снова от страданий прививку.

Ядовитые пальцы холодные,
Словно сжимали моё горло,
И глаза чёрные,

На земле последним вздохом вздыхая,
Руки искали опору,
Только касались ладони самого края,
Бездны, из который бил мрак напором.

Если бы не шагнул вперёд,
Если бы не мешкал на месте,
Если бы знал, что меня там ждёт,