идиосинкразия по отношению к самому себе. открывай глаза шире, чтобы увидеть, как тонем мы все, и помочь никому не выйдет как за руки не держись крепко - вот она жизнь, которую в детстве хотел так. впору начать пить и дебоширить, пересекать все сплошные. но ломая цельнометалические оболочки и двери из стали, мы станем, кем-нибудь да обязательно станем в этом космосе потолочном по одиночке и пускай. с сорванным голосом и спутанными волосами, во всем виноваты мы сами, но уже больше нигде не больно, порезы на теле заклеены стикерами с изображением единорогов. а снаружи человекозаменители вытеснили из рынка отношений настоящих людей. болезнь купли-продажи и спешки каждый чертов день. тонем мы все, а я прячу под кроватью сонаты в адажио и нехватку тепла, дожди, дожди, дождись меня, а я надрывая карманы по комнате в три утра, видимо, бог считает, что боли не бывает мало, в квадрате тоска, мне все так же не хватает разговоров по ночам и кота, который грел мою кровать. этой зимой пришлось многое потерять, а печаль больнее всего упирается острием, прижимает ко дну
только тогда, когда пить чай приходится не вдвоем, а одному. idiosyncrasy in relation to himself. open your eyes wider, to see how we are all drowning, and no one will help as the hands do not hold tight - Now she lives, that a child like that. fit to start drinking and rowdy cross all solid. but breaking Metal-shell and doors made of steel, we will, someone so necessarily become in this space ceiling singly and let. with ripped voice and matted hair, We blame ourselves, but nowhere else hurt cuts on the body sealed stickers with the image of unicorns. and outside chelovekozameniteli ousted from the market of these relations of people. purchase and sale of the disease and bustle of every fucking day. drowning all of us, and I hide under the bed sonatas in the adagio and lack of heat, rains rains wait for me, and I'm tearing pockets the room at three in the morning, apparently, God says that the pain is not enough, square yearning, I still do not have enough conversations at night and a cat, who warmed my bed. This winter had a lot to lose, and sorrow hardest rests on the edge, presses to the bottom
only when drinking tea It is necessary not alone, as one.