не рассказывай ни-ко-му, отчего я такой чудной. надо мной поработал Мунк, [перед тем, как уйти в запой]. на меня расплескал акрил и штрихом наложил пастель. я – сплошной рисовальный ринг, поезд краски, сошедший с рельс.
я чернила/ сангина/ тушь. я портрет/ натюрморт/ пейзаж. растекается в льдинках луж мой рисованный фюзеляж; растворяются в темноте мои пальцы – графит и кисть. Мунк привычно дает акцент на прозрачность моей кости. я белею, как чистый лист, но не двигаюсь и молчу. [так покорно молчит статист, отдаваясь параличу].
краска жжет меня изнутри, но мне нравится мой пожар. я – оплавленный символизм, я – кипящая в венах ржа. я – молекулы, я – вода, я – последний предсмертный вздох.
Мунк пытается угадать, отчего я еще не сдох. do not tell any-to-mu, why I'm so wonderful. Munch worked on me, [before you go into the bout]. I spilled on my acrylic and pastel stroke imposed. I - a continuous ring crayon, paint a train derailed.
I ink / sanguine / ink. I portrait / still life / landscape. spread out in small pieces of ice puddles my cartoon fuselage; dissolve in the darkness of my fingers - graphite and brush. Munch habitually gives emphasis on the transparency of my bones. I beleyu like a blank sheet, but do not move and silent. [So meekly silent extras, yielding to paralysis].
paint burns inside me, but I like my fire. I - fused symbolism, I - boiling in the veins of rust. I - molecules, I - water, I - last dying breath.